Крестный отец Катманду - Джон Бердетт

— Твоя семейная жизнь — не совсем то, на что ты надеялся, кхун Сукум? — неискренне спросил я. О его стычках с женой в управлении ходили легенды.

— Сам прекрасно знаешь. Посмотрим правде в глаза: мы живем в век, когда каждая бабенка — реальное минное поле. Стоит сказать ей что-то поперек — и ты жестокий. Поколотишь сына — и ты садист. Взглянешь на другую бабу — и ты помешался на сексе. И тут же начинаются разговоры о ВИЧ. Если я не хочу пятьдесят раз в году ездить на грязный пляж в Паттайе — значит, не даю воли ни ей, ни детям. Получаю втык, если не поддерживаю ее, когда она ругается с соседями, получаю втык, если недостаточно груб в постели и она не испытывает оргазм. И постоянно висит угроза банкротства, если она подаст на развод. — Он посмотрел на меня. — Ну давай, смейся. — Сукум покачал головой и обвел глазами зал. — Продержись я чуть дольше, не поддайся половому инстинкту, дозрел бы до того, чтобы стать монахом. Не вышло. Что теперь делать? В голове сумбур. Нет ничего такого, о чем бы не приходилось тревожиться, и я не понимаю, откуда все эти напасти. Ненавижу свою социальную личность. Ненавижу личность вообще. Очень обременительно быть кем-то.

У меня отвисла челюсть. Единственное, что я мог сделать в знак признания его мудрости, — почтительно сложить ладони у лба. Когда мы шли с ним в «Сад роз» с зеленым пакетом, скрывающим в своей утробе контрафактные диски, я думал: «Держаться и не поддаваться половому инстинкту — м-м-м…»

В прошлый раз, фаранг, я был слишком под кайфом и не сумел правильно описать тебе бар. Он представляет собой похожее на ангар помещение типа тех, где в наши дни размещают небольшие производства или супермаркеты: то есть металлическая крыша на железной раме, к которой добавили стены и соорудили в середине продолговатое закрытое пространство бара. Меня всегда восхищало, как буддисты, владельцы заведения, сумели сохранить священный фикус, проросший сквозь крышу и, как первейшее средство привлечения удачи, радующий девушек. Они неизменно украшают его бутонами лотоса, отвешивают три поклона и только после этого присаживаются к стойке бара и приступают к работе прелестниц. Меня немного смутило, что большинство из них узнавали меня, здоровались и кивали, но добряк Сукум снова проявил благородство.

— Я знаю, ты владеешь акциями публичного дома полковника Викорна. Им управляет твоя мать, которая тоже владеет его акциями. Поэтому ты знаешь многих девушек, занимающихся проституцией.

— Будем откровенны, детектив, — ответил я, — моя мать сама кормилась проституцией. Только благодаря этому я получил достаточно знаний, чтобы стать полицейским. И только благодаря этому я до сих пор еще жив.

Как только речь зашла о проституции, Сукум отвернулся, предоставив мне любоваться на его затылок в колючих, коротко остриженных иссиня-черных волосах. А я подумал: «Ну вот, теперь он не сможет больше со мной работать». И как только эта мысль возникла в голове, он, не поворачиваясь, сказал:

— Как ты мог такое произнести? Признался, словно это обычное дело?

— Прости, не хотел вызвать у тебя потрясение. Просто сказал правду.

— Нет, нет, нет. — Он закрыл ладонями щеки и с присвистом прошептал: — Моя мать была такая же, поэтому я ничтожество. В прошлой жизни я дал волю своим сексуальным инстинктам и в наказание получил мать-проститутку. Чувствую, в этой жизни мне не удастся себя проявить. Даже в том, как я увлечен своей машиной, есть что-то ненормальное, ведь она всего лишь обыкновенная «тойота». Не так-то просто подняться над своей кармой.

Будда знает, куда бы завел нас разговор, если бы не вышла Марли — между прочим, у нее сценическое имя Мадонна. Затем к нашей компании присоединились Сар-ли. Ник, Тонни и Понг. Все они когда-то работали в баре матери, где я до сих пор время от времени выступаю в роли папасана. В юности девушки начинали танцовщицами, но после двадцати семи лет многие не хотят заниматься танцами и предлагают себя какими-нибудь другими, требующими меньших усилий способами и часто промышляют на свой страх и риск в «Саду роз». Я познакомил их с Сукумом, и тот изо всех сил старался не увидеть в их лицах мать.

— Сончай, как давно мы не виделись! Что тебя сюда привело? Выбираешь девочек для «Клуба пожилых мужчин»?

— Сончай, дорогой папасан, закажешь мне выпивку?

— Работаю, — ответил я и заказал всем пива. — Вы наверняка слышали об убийстве фаранга в доме на сой 4/4?

Девушки разом опустили глаза: то ли из уважения к погибшему ценному клиенту, то ли из боязни накликать беду, — трудно сказать. Я кивнул Сукуму, и тот вытащил темно-синий паспорт с орлом на обложке. Вряд ли была необходимость показывать им фотографию.

— Мы в шоке!

— Такой хороший клиент.

— Приезжал раза четыре в год. Платил щедро. Отличный парень.

— И что здорово — брал нас по две и больше. Было прикольно.

— А как смеялся над тем, что он толстый. Говорил: «Забирайся сверху, иначе я тебя расплющу». Он был не как другие фаранги.

— Да, был не «северным».

Когда мы говорим, что фаранг «северный», подразумеваем, что он страдает комплексом превосходства.

— Клиент водил вас в шикарную квартиру или в убогую ночлежку? — поинтересовался Сукум. Он все еще не мог поверить, что богатый человек станет тратиться на такую дыру. Ведь в пентхаусе у жертвы не было ни жены, ни сожительницы.

— По-разному. Иногда на месяц влюблялся в девушку и приглашал к себе в пентхаус на Восьмой сой. Но обычно, когда просто развлекался, приводил в дешевые номера. Наверное, не хотел, чтобы соседи по дому знали о его аппетите.

— Да-да, аппетит невероятный. Он, конечно, принимал много голубых таблеток. Был из тех фарангов, у которых постоянно свербит. Явно озабоченный.

— Если работу выполняли хорошо, он удваивал, а иногда и утраивал гонорар.

— Что значит — хорошо выполняли работу? — внезапно ожесточился Сукум.

— Ничего особенного. Некоторые клиенты очень чувствительны. Этот был именно такой. Может, даже немного трогательный. Хотел понравиться, даже чтобы его любили. Пусть всего пару часов. А потом — чтобы точно так же любила другая. Если это выполнялось и девушка притворялась, что она настоящая любовница, а не шлюха на двадцать минут, он платил вдвойне. Вскоре об этом здесь знала каждая девушка, поэтому, когда он нас нанимал, мы превращались в страстных любовниц. Но это даже забавно.

— Он был таким, даже если брал несколько девушек?

— Да. Как-то на свой день рождения он нарушил правило и привел в пентхаус целую компанию. Там была огромная ванна-джакузи. Мы плескались вместе с ним, а он вел себя словно китайский император, окруженный любящим гаремом. Нас пришло десять, так что бар почти опустел. — Девушки хихикнули.

— И он что… делал это с каждой из десяти? — заинтересовался Сукум.

Марли, вспоминая, нахмурилась.

— Не уверена. Точно помню, меня он в ту ночь трахнул.