Файф-о-клок - Иржи Грошек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Для «Шварцкопфа»! – пояснила девушка. – Может, я перекрашусь в блондинку ради эксперимента…
Собственно говоря, рассказывать было нечего… Чтобы попасть в щекотливую ситуацию, много ума не надо. А тут я специально проводил кастинг. Дал объявление, что нашему рекламному агентству требуются фотомодели. Перед тем как отправиться в отпуск. Развесил присланные фотографии на дверях своего кабинета, взял дротик для дартса, с перышками, и стал выбирать модель для отпуска. Чуть секретаршу не угробил. А надо стучаться, блин, в кабинет, может, у меня совещание.
– Ну что еще? – недовольно спросил я у секретарши.
– Все то же самое! – отвечала она, помахивая свежими фотографиями.
– Крепи оборону родины! – распорядился я и указал на дверь.
Она прилепила там фотографии и вышла, без инструкций. Все равно я разгуливал по кабинету в пиджаке и бермудах. То есть верхняя часть – официальная, а снизу – банкет… Машу я вышиб с третьей попытки. Перед этим поразил два дверных косяка, но ехать с ними в отпуск, честно говоря, постеснялся. Тогда я прицелился как следует и угодил в Машину фотографию.
– Первое место? – уточнила секретарша.
– Угу! – подтвердил я. – Блондинка! И что характерно – девяносто-шестьдесят-на-девяносто! Если судить по анкете…
– Ну, это не главное, – пожала плечами секретарша. – Главное, что попали!
– С третьей попытки! – вальяжно сообщил я.
– Ого! – обзавидовалась секретарша моим достижениям и принялась набирать телефонный номер блондинки…
Маша примчалась буквально через полчаса. С безумными глазами, потому что ей было предложено немедленно отправляться на Крит для рекогносцировки.
– Вы видели рекламный ролик батончика? – спросила у нее секретарша.
Я тихо сидел в приемной и прикрывался глянцевым журналом.
– Какого именно батончика? – деловито осведомилась Маша. Секретарша покосилась в мою сторону, и я кивнул – мол, можно втюхивать дальше, потому что живая Маша отвечала заявленным параметрам.
– Рекламу батончика «Баунти», – пояснила секретарша специально для идиоток, которые не понимают, что за такие батончики любое рекламное агентство разденется в полном составе и окунется во льдах Северного Ледовитого океана.
– Будем снимать тридцать четвертую серию! – добавила отсебятину секретарша. – Первая-то совсем поистрепалась!
– На кинокамеру-у-у?! – взвизгнула Маша как умалишенная.
Секретарша снова покосилась в мою сторону, а я отрицательно покрутил башкой. Делать мне больше нечего, как тащиться в отпуск с кинокамерой! Ишь чего удумала! Уж лучше с двумя косяками…
– Съемка будет рабочая! – заявила секретарша. – На фотоаппарат! Чтобы оценить перспективу!
Я трижды кивнул за глянцевым журналом.
– Ага! – сообразила Маша.
– Ага! – подтвердила секретарша. Я отложил в сторонку глянцевый журнал, аккуратно прокашлялся, и меня представили как главного специалиста по перспективам.
– Каждое попадание – в десятку! – зачем-то добавила секретарша.
На самом деле рекламное агентство принадлежало мне со всеми потрохами, но лучше перед моделями об этом не распространяться. Потому что останутся одни потроха, если нарвешься на супермодель. А это не редкость в нашем мужском бизнесе.
– Итак, – подытожила секретарша. – Сдавайте загранпаспорта! Вылет в следующую пятницу! Рейс Петербург—Афины! Проживание в отеле «Афродита»! Желаю крепкого здоровья и успехов в работе!
Так я очутился на Крите с Машей… Но я никак не рассчитывал, что она изнасилует меня вместе с фотоаппаратом… Нудист-работоголик!
– Да-а-а… – оценила девушка мой рассказ. – Иногда я сижу и думаю, мол, какая ты дура, Анна Владимирова… Восемнадцать лет, шатенка и не замужем… А теперь понимаю, что, может, все к лучшему…
– А кто такая Анна Владимирова? – полюбопытствовал я.
Потому что засомневался относительно возраста. Конечно, встречаются разные акселератки, но их выдают глаза. Которые зыркают по сторонам безо всякого смысла. Взрослая женщина оперирует взглядами по вертикали. Сверху вниз – если мужчина в пальто, и снизу вверх – после сорока лет. Как будто взвешивает – сколько тебе осталось валять дурака. И если не посмотрела во второй раз, то значит – всё! Взвесила.
– Анна Владимирова – это я, – пояснила девушка. – А восемнадцать лет – это гипербола.
– Тогда, может быть, прогуляемся? – предложил я.
– Странная взаимосвязь, – пожала плечами Анна. – Однако… Давайте прогуляемся… По побережью…
Как настоящий джентльмен, я имел при себе – кошелек и шорты. Все остальное нам встретилось по дороге. Но, честно говоря, Анна заблуждалась относительно побережья. По ее романтическим соображениям, надо было брести по мокрому песку, распугивая крабов, и чувствовать, как щекотится море. Однако я цинично настаивал, что только прибрежные кабаки могут носить гордое имя побережья. Там и пиво, и крабы, и прочие романтические закуски. Одни названия чего стоят – «Зурбаган», «Кегельбан». Мы устроились на террасе посреди этого списка и заказали себе «поэтическое вдохновение». Это когда без бутылки текилы не разберешься, что на тарелку набросано…
– Вот из ё нэйм? – попробовал уточнить я, тыча в тарелку ножом и вилкой.
– Костас! – расплылся в улыбке официант.
– Да? – удивился я. – А мне показалось, что это осьминог!
Тут я принялся пересчитывать у «костаса» щупальца – «ван, ту, фри, фо, файф» – и стал буксовать на цифре «севен», потому что забыл, как будет по-английски «восемь».
– Севен, севен, севен… – продолжал бормотать я, покуда официанту не надоело.
– Эйт! – подсказал он.
Однако я по-прежнему не понимал, откуда такое количество лап на одной тарелке.
– Сиамские близнецы, что ли? – предположил я.
– Ван момент, плиз! – отозвался официант. – Май бразе спик раша!
– Вот?! – переспросил я.
– Его брат говорит по-русски, – пояснила Анна Владимирова, которая не вмешивалась в греко-английские беседы, а тихо помирала от смеха. – Сейчас нам предоставят русскоговорящего подавальщика!
И буквально через минуту появился брат официанта. Тоже – официант. Важный, как Навуходоносор.
– Слава богу! – обрадовался я. – Милейший, вы не подскажете, что мы кушаем? Это костас, кальмар, осьминог или самка осьминога?!
Мы замерли в ожидании, а носитель русского языка пододвинул ко мне тарелку, напыжился и сообщил:
– Наздаровье!
После чего пододвинул тарелку к Анне Владимировой и заявил то же самое:
– Наздаровье!
Тут он решил, что хорошего понемножку, сказал на прощанье: «Гы, гы, гы, гы, гы!» – и скрылся, очень довольный собою.