Система - Юлия Шамаль

Обитатели зоны Е, как я теперь понимала, делились на два типа: те, у кого один балл, и те, у кого их два. Однобалльники были при смерти. Двубалльники – пока что нет. Первые отправлялись на тот свет, вторые обеспечивали им сопровождение. Зона Е была гигантским хосписом. Или, если говорить Серегиным языком, свалкой. Сюда свозили тех, кого уже было не спасти.

Интересно, что на правой руке Серого были биочасы. Примитивные, хуже тех первых, что купили мне на девятилетие, но все же настоящие биочасы. Я спросила Серегу о том, почему у него биочасы, а у меня пейджер.

– Ну это, – сказал он, бегая глазами. – Короче, у больных тут пейджера…

– Это я и сама вижу, – перебила я его, – почему это так, спрашиваю?

– А я – знаю? – огрызнулся он.

Он не хотел говорить, но я поняла. Наличие биочасов у однобалльников было нецелесообразным. Пейджер имел минимальные опции, необходимые умирающему.

* * *

Однажды ночью мне приснился отец и почему-то дядя Леня, который учил меня латыни и спорил с моим отцом о том, этично ли контролировать мысли.

Папа и дядя Леня вдвоем стояли снаружи, за окном лазарета – в моем сне у лазарета были окна. Отец держал в руке мышь. Обычную мышь, серую с белыми пятнами. Они что-то кричали мне, а я не слышала – оконные стекла были толстыми. Я металась по всему ангару, пыталась открыть окно, ничего не получалось, тогда я схватила откуда-то взявшийся молоток и начала бить по стеклу. Стекло не поддавалось. Я колотила чаще и сильнее. Старалась не оглядываться – за спиной раздавались голоса, собирались люди, кто-то пытался меня остановить, схватив за локоть. Я вырывалась и, зажмурив глаза, продолжала бить по стеклу. Окно покрывалось трещинами. И сквозь эти трещины пробивался голос отца:

– Информация! Информация! Слушай Леньку! Забери у него информацию!..

Я проснулась и сначала долго не могла вспомнить, где я, – дома с Тимом или ночевала у мамы. Потом вспомнила. Села на постели. Подумала о том, когда уже, наконец, медсестры соберутся поменять нашему ряду серое страшное белье. Поймала себя на мысли, что реже стала кашлять и уже давно не видела крови на подушке. То ли уколы немного помогли, то ли эта благотворительная жижа. А скорее всего, Серега с его нехитрой кормежкой. Вчера его не было, значит, придет сегодня. Кстати, который час?

Я потянулась к пейджеру и не поверила своим глазам.

Время было как время – восемь часов тридцать две минуты. Температура тела – 37,35 градуса, такой она у меня и была в последние дни. Все как обычно. Необычным был только рейтинг.

Два балла.

Когда пришел Серега, я кинулась к нему на шею.

– Сережа! Миленький! Два балла! Посмотри!! Нет, ты посмотри!

Я совала ему пейджер, смеялась и плакала.

– Сережа, я буду жить!

– Да понял я, понял, отцепись ты!

Он отталкивал меня и отшучивался, но видно было, что он тоже рад.

– Выходной я сегодня. Посижу тут с тобой. Поржу над твоими выходками.

Соседки слева и справа послезали с кроватей и подошли ко мне, а вскоре вокруг моей постели собралось, наверное, пол-ангара. Все смотрели на пейджер, гладили пальцами мою двойку, расспрашивали, что я делала для улучшения рейтинга. Поздравляли. Некоторые серели лицом и злились, но большинство радовались, причем вполне искренне – видимо, моя история давала надежду и им.

Вскоре пришла медсестра и разогнала всех по койкам – велела дать пройти врачу и эмиссару. Сытые, хорошо одетые люди с приличными баллами подошли к моей постели, уселись на специально принесенные для них стулья. Врач внимательно осмотрел меня. Послушал легкие. Покопался в моем пейджере – смотрел данные последних анализов. Покосился на Серегу, пожал плечами и вполголоса сообщил эмиссару:

– Она может работать в зоне Е.

– Ну выписывайте.

Тогда медсестра достала биочасы, точь-в-точь такие же, как у Сереги. Надела мне на правую руку. Браслет закрыл белую полосу. Уф, привычное чувство. Биочасы замигали и включились: Единый идентификационный код, «Телемедицина», о, даже Универсум в какой-то простенькой версии. Но главное – баллы. Два. Двааааааа!!!

Эмиссар – пожилой полный равнодушный мужчина – с видимой неохотой встал со складного стула и произнес:

– От имени Общества абсолютной Свободы поздравляю вас с кардинальным повышением вашего рейтинга. Вы повысили свои баллы на сто процентов. Это говорит о неустанной работе над собой, о применении на практике главных наших принципов – Свободы, Доверия и Открытости.

Он говорил в этом духе еще минут пять, потом пожал мне руку, и они с врачом удалились восвояси.

Почему на самом деле поднялись мои баллы, я не имела ни малейшего понятия. Никакой работы над собой я не вела. Я вообще никакой работы не вела. Я даже не думала. Точнее, думала, но только об одном: «Как же хочется есть!» А потом приходил Серега, приносил еду, и чувство голода временно сменялось чувством благодарности. А потом я снова начинала ждать Серегу…

– Спас ты меня, – сказала я ему, когда мы вышли на улицу. – Если бы не ты, я бы умерла. Зачем ты это делал?

Мы стояли за стеной женского больничного корпуса номер четыре. Солнце, от которого я отвыкла, нестерпимо било в глаза. Было очень жарко. Всей грудью я вдыхала воздух, голова у меня кружилась. Серега держал в руке сумку, которую вечность назад собирал для меня Тим. Вокруг нас простирался пустырь, было ветрено, ветер носил пыль, песок и мусор.

Серега пожал плечами.

– Да ну, не умерла б ты, – сказал он. – Крепкая ты зараза, я ж говорю. А кормил почему? Да не знаю я. Кормил и кормил.

– Куда теперь идти? – спросила я. – Ты объяснишь мне, как жить в этой зоне?

– Не знаю, – повторил он. – Ты гордая богатая девочка из хорошей зоны. Тебя здесь вообще не должно быть. Таких, как ты, у нас не любят.

Медицинского образования у меня не было, водить дореволюционный транспорт я не умела, тяжести таскать не могла, поэтому районный эмиссариат предложил мне свободный выбор между двумя профессиями: сотрудник клининговой службы крематория (уборщица в морге то есть) или контролер в автомаркете (видимо, имелся в виду какой-то магазин).

Зарплата разная – тридцать криптов в месяц уборщице, двадцать – контролеру. Выбор выглядел очевидным, но от позиции уборщицы я отказалась. Я что, провела столько времени на краю смерти, чтобы и теперь находиться рядом с ней по восемь часов в день?

Предстояло выяснить, что такое «контролер» и «магазин» в понимании зоны Е.

Когда я жила с Тимом (мне теперь с трудом вспоминалась прошлая жизнь, иногда казалось, что ее не было вовсе), мы пользовались приложением «гениальный дом». Искусственные мозги холодильника, аптечки, винного погребка и платяного шкафа сами анализировали наши вкусы и потребности, консультировались с «Телемедом» и заказывали у изготовителей все необходимое и полезное для нас: еду, лекарства, одежду и обувь. Иногда что-то новенькое мы дозаказывали самостоятельно – через Универсум. И крайне редко, чтобы развлечься, ходили по магазинам.