И оживут слова. Часть II - Наталья Способина

Я взяла себя в руки, и мы распрощались с Веленой. Точнее распрощались они с Миролюбом, я же и рта не раскрыла, потому что мне все еще было невыносимо стыдно. На обратном пути Миролюб не спешил заводить разговор, Я тоже молчала, думая о том, что к страху за Альгидраса примешивается паршивое ощущение, что я обманываю Миролюба. Наконец я не выдержала.

— Ты надолго в Дворище?

Миролюб сбился с шага, словно мой вопрос вырвал его из глубокой задумчивости.

— Не знаю. Как князь велит. Пока условились на двух-трех днях.

— И два дня пути?

Он кивнул.

— И ты сегодня проскакал полпути один?

— Дружина была, но там дерево повалило. Они оcтановились убрать, я не стал дожидаться.

— А если бы это была ловушка?

Он повернулся ко мне всем корпусом, и я запнулась на полуслове. Кто меня тянул за язык? Есть ли тут такое понятие? Однако Миролюб лишь усмехнулся:

— Ишь ты, нахваталась. Не бойся. Мой конь врага за версту чует. А я чую его. Не попасть мне в ловушку.

Его самонадеянность напомнила мне о словах Альгидраса.

— Ты веришь в то, что Святыня тебя хранит?

Он ответил не сразу. Некоторое время молча смотрел под ноги, пиная попадавшиеся на дороге камешки, впрочем без злобы, а скорее в задумчивости.

— Не знаю. Хванец верит. А я… я хванам верю, знаешь. Вот как твой отец меня нашел со слов старого хванца, так я им и верю. Так что, раз Олег говорит, что хранит, да будет так. Пусть хранит. Она — меня. Я — княжество. Устал я, ясно солнышко, — вдруг сказал Миролюб. — Жуть как устал. От войны этой, от кваров проклятых. И коль смогу мир в наши земли вернуть, так любой Святыне поверю.

Я посмотрела на Миролюба, удивленная его откровенности и тому, сколько страсти было в его голосе. А ведь будущее княжества в его руках, не в княжеских. И как знать, вдруг он будет тем, кто закончит эту нелепую войну? А еще мне в голову пришли мысли из детства. Каждый раз, читая о личности, переломившей ход истории, я гадала, каким был этот человек. Портреты обычно рисовали героя суровым, хмурым, чаще всего некрасивым. И мне всегда было жутко интересно заглянуть за завесу времени и хоть одним глазком увидеть легендарную фигуру. И вот сейчас, глядя на Миролюба, я вдруг поняла, что жизнь дала мне шанс увидеть все своими глазами. Человек, шедший рядом со мной, не был ни суровым, ни хмурым и уж точно не был некрасивым. Он был грустным и безгранично усталым. И я поняла, что он не лукавил, когда говорил, что устал от этой войны.

— Скоро все закончится, — непонятно зачем сказала я, и сама вздрогнула от своих слов, потому что, стоило мне их произнести, как свирские сумерки на миг качнулись перед глазами, и реальности вновь смешались. Я потрясла головой, отгоняя морок. Вхглянув на Миролюба, я увидела, что он остановился и смотрит на меня так, как не смотрел никогда до этого, словно на кого-то незнакомого.

— Отчего ты так сказала?

— Как? — шепотом спросила я.

— Что все закончится вскоре, — тоже прошептал он.

— Не знаю, — честно ответила я. — Мне просто хочется верить, что скоро квары сгинут и будет мир.

Миролюб еще несколько секунд смотрел на меня, потом улыбнулся одними уголками губ.

— Будет, ясно солнышко. Будет мир, — ответил он. — Идем. И так мне головы не сносить, что полночи гуляем.

Я прибавила шагу, гадая, померещился ли мне его странный взгляд после этого безумного дня или же нет. Больше Миролюб не проронил ни слова. Я чувствовала, что все разладилось после моего невесть откуда взявшегося пророчества. И хоть Миролюб сделал вид, что это все глупый бабский лепет, я чувствовала, что он всерьез задумался. Интересно, а что лично он думает о Прядущих, да и вообще о возможности влиять на чью-то судьбу? Почему-то он казался мне на редкость здравомыслящим и лишенным предрассудков. Вон и с хванцем общается вопреки неприязни отца, и над легендами подшучивает. Впрочем, услышав про обряд, аж позеленел. Да и на суд Божий сегодня вышел. То есть все-таки верит? Вот как их поймешь? Спросить бы напрямую, но что-то мне подсказывало, что я не должна так поступать. Он, конечно, мне симпатизирует, но это все как началось, так и закончится в любую минуту.

Мы дошли довольно быстро, я даже успела запыхаться, потому что Миролюб развил просто крейсерскую скорость. Вероятно, он торопился побыстрее сдать меня родне, потому что отпрашивал ненадолго. При этом ничего романтического в нашей прогулке под луной не было вовсе. Впрочем, как и самой луны. Небо сегодня было затянуто облаками. Мне даже казалось, что с минуты на минуту пойдет дождь.

— А если дождь пойдет, ты все равно поутру выедешь? — спросила я почти у самых ворот.

Почему-то мне хотелось продемонстрировать Миролюбу хоть какое-то подобие участия в его жизни. Княжич чуть сбавил шаг, на миг задумался, словно вопрос не сразу до него дошел, а потом просто кивнул, и я поняла, что вновь вырвала его из каких-то своих мыслей. Но он тут же перестроился. Осмотрел меня с ног до головы и спросил невпопад:

— Замерзла?

Признаться, я уже начала подмерзать, но храбро помотала головой.

— Слушай, — вдруг произнес Миролюб, беря меня за локоть и понижая голос, хотя на улице никого не было, — о том, что было сегодня, — никому. Ни про свитки, ни про обряды. Поняла? Не шучу.

В его голосе не было угрозы, скорее предупреждение, но я невольно поежилась, мигом вспомнив княжича перед боем на поляне. Да и после боя тоже.

— Ты мог бы и не говорить. Я никому не скажу. Да меня и не слушает тут никто, кроме тебя и хванца, — добавила я непонятно зачем. То ли пожаловалась, то ли поделилась.

Миролюб нахмурился и открыл рот, словно хотел что-то сказать, а потом помотал головой и выпустил мой локоть. Мне оставалось только вздохнуть, потому что было понятно, что возобновить диалог с ним явно не получится. И все же, когда княжич взялся за ручку двери, я перехватила его запястье и спросила:

— Почему ты взял меня сегодня к Олегу?

Он медленно, словно нехотя, обернулся.

— Ты не была против, — последовал совершенно бессмысленный ответ, который звучит обычно для того, чтобы протянуть время.

— Не была, — так же бессмысленно подтвердила я и тут же предвосхитила вопрос: — Я хотела его увидеть, беспокоилась. Но ты зачем меня взял?

Миролюб несколько секунд пристально смотрел мне в глаза, а потом наклонился к самому моему уху, так близко, что, когда он заговорил, я поежилась от горячего дыхания:

— Ты порой задаешь слишком много вопросов. Не все это любят.

— Ты — не все, — парировала я, не отстраняясь.

По моей коже пробежала волна мурашек от смешка, прозвучавшего прямо в ухо.

— Избаловал тебя брат, да и хванец тоже.

Миролюб отстранился, глядя на меня с легкой улыбкой. Я подумала, что он снова сменил тему, как делал это часто, когда ему не нравилась беседа, однако он неожиданно произнес: