Мужчина в окне напротив - Олег Рой

И она с упоением принялась водить парня по театрам и музеям, а Николай, не решаясь отказать той, кого уже называл своей девушкой, покорно таскался за ней. Особого прогресса в его духовном развитии не наблюдалось, но Иринка утешала себя тем, что такие вещи за одну минуту не происходят. На все нужно время.

Только через полгода Иру начали посещать первые сомнения. Вроде бы все складывалось хорошо, но происходило совсем не так, как она себе представляла. Они уже считались женихом и невестой, было решено сыграть свадьбу, когда она перейдет на пятый курс – но никакого предложения руки и сердца с пылким признанием, букетом, кольцами и стоянием на одном колене не было. Просто в один из вечеров они пили у Бобровых чай, и Коля, наливая себе вторую чашку, очень просто, как о чем-то самом обыденном, спросил: «Ир, ну мы когда поженимся-то?»

Слов «я люблю тебя», о которых так мечтают все женщины, а молоденькие девушки вдвойне, Иринка так никогда от него и не услышала. А когда спрашивала с придыханием: «Коля, а ты меня любишь?», – получала в ответ неохотное: «Ну… да. Я ж тут, с тобой».

– А что же никогда не говоришь этого?

– А зачем? Чего без толку болтать-то?

Они были близки. Первый раз, когда это случилось, Ира пережила настоящую бурю разных эмоций, Коля был спокоен и как-то даже деловит, осторожен – но не более того. Когда все закончилось, они долго лежали рядом на ее разложенном диване и молчали.

– О чем ты думаешь? – с замиранием сердца спросила Ира.

– Да пора тут у вас ремонт делать, – последовал ответ. – Вон, в углу известка с потолка сыплется, а на той стене обои отстали.

Однажды, это было в середине февраля, парочка отправилась на концерт в Зал Чайковского. В программе значилась «легкая» музыка – Бетховен, Шуберт, Шопен, Штраус, и Ира очень надеялась, что Коле она понравится.

Концерт начался, заиграли скрипки, зазвучал рояль. Вдруг Ирина, краем глаза наблюдавшая за своим спутником, заметила на Колином лице оживление. Он нахмурился, точно вспомнил что-то, затем улыбнулся…

Неужели? Ира возликовала. Наконец-то это произошло! Вот так! Получи, Алка, считающая Колю «недоразвитым» и «бесчувственным чурбаном»! Он чувствует музыку, она его трогает, вызывает эмоции – а значит, обязательно он полюбит прекрасное и научится его понимать, с ее, Ириной, помощью… Какое счастье!

Коля тем временем наклонился к ней и зашептал:

– Увидел этот, как его, рояль, и вспомнил, как мы с мужиками его одной тетке на двенадцатый этаж затаскивали. Тяжелый, падла, а в лифте везти нельзя, на руках перли… Я чуть не сдох! Правда, заплатила она хорошо, мы потом славно посидели, водочки попили… Ирка, ты чего? Что с тобой?

– Ни… ничего… – с трудом выдавила из себя Ира. – Все в порядке.

После этой сцены у нее точно пелена спала с глаз. Ирина любовь стала вянуть и осыпаться как яблоневый цвет. Через полтора месяца они расстались – по ее инициативе. Коля так толком и не понял, что случилось, и в ответ на расспросы знакомых только пожимал могучими плечами: «Видимо, ей что-то не понравилось».

* * *

Учиться в институте Ире было интересно, будущая работа редактора представлялась в самых радужных красках. Готовя и защищая дипломный проект, Ира уже воображала себя сотрудницей какого-нибудь солидного издательства или, еще лучше, редакции известного художественного журнала, скажем, «Смены» или «Юности». Вся обложенная толстыми папками и справочниками, она будет сидеть за огромным столом в отдельном уютном кабинете с большим окном в сад и старинными книжными шкафами и целыми днями читать интересные рукописи. Изредка к ней в кабинет, робко постучав, будут заходить смущенные авторы, и она, Ира, станет подолгу беседовать с каждым из них, объясняя начинающим, как можно переделать и улучшить их пока еще несовершенный текст, или помогая опытным писателям довести их произведения до полного совершенства. Как это, наверное, здорово – прийти в кабинет к главному редактору, положить перед ним на стол пухлую папку с тесемками и решительно заявить: «Обязательно прочтите, Иван Иваныч! Это замечательно! Автор еще неизвестен, это его первая вещь, но она прекрасна! Я всей душой чувствую, что у него большое будущее!» И потом, когда автор действительно станет известным писателем, классиком и лауреатом разных литературных премий, можно будет немного гордиться тем, что это именно она, Ира Боброва, его открыла…

Но как обычно, Ирины мечты имели очень мало общего с реальностью. Даже в застойно-советские времена в издательствах не происходило ничего похожего на ее фантазии – а в перестройку так и вовсе все принципиально изменилось.

В ту эпоху середины девяностых издание книг и журналов переживало бурный расцвет, в стране поднялся настоящий бум печатного слова. Новые газеты и журналы появлялись как грибы после дождя, в день по нескольку штук, но лишь немногим из них была суждена долгая жизнь, большинство исчезали так же быстро, как и возникали. Книги тоже издавались в огромных количествах – все, что раньше запрещалось или просто не поощрялось, теперь доставалось из столов, спешно писалось, переводилось, печаталось (как правило, наспех, с ошибками, на плохой бумаге) и тут же сметалось с прилавков изголодавшимися по хорошей литературе и просто по любопытному чтиву россиянами.

Работу по специальности Ира нашла легко – сразу после института ее с удовольствием взяли редактором в муниципальную газету. Первое время она с энтузиазмом взялась за дело, пыталась довести статьи и заметки до идеала, нередко просто сама полностью переписывая их за авторов, искала, что бы такого можно опубликовать интересного, выдумывала новые темы и рубрики, изобретала всевозможные конкурсы и викторины для читателей. Но начальница, суровая дама старой закалки, постоянно охлаждала ее юношеский пыл категорическим «это нам не нужно». Вскоре Ира погрустнела и все чаще стала задумываться о том, что зарплата в газете небольшая, да и ездить в редакцию приходится на двух автобусах, не очень удобно… Он стала искать другую работу, и, как это было со многими в ту пору, за три года сменила четыре места. Где-то ей не нравилось и надоедало терпеть неудобства, где-то, наоборот, было хорошо, но фирма прогорала, издательство или журнал закрывались.

Одно из таких мест недолгой работы, рекламное агентство «Гамаюн», запомнилось ей надолго. Попала она туда случайно, по знакомству, через подругу Аллу, которая была необыкновенно общительна и ухитрялась знаться чуть не с половиной Москвы.

– Иренция, классная новость! – сообщила она однажды вечером по телефону. – Ты ведь вроде работу собиралась менять?

– Ну да, – не слишком уверенно ответила Ира. – У нас, с тех пор как главный редактор сменился, такая склочная обстановка стала… Уже половина народу разбежалась, кого уволили, кто сам ушел.

– Вот и чудненько! Я тут тебя на такое местечко пристрою – закачаешься! Рекламное агентство, работа с телевидением, зарплата семь сотен зеленых… Не место, а сказка! Сама бы пошла, но там язык нужен, а я, ты же знаешь, ни по-английски не спикаю, ни по-немецки не шпрехаю, ни по-французски не парлю.