Необходимый грех. У любви и успеха – своя цена - Джулия Кеннер

– Я ему пока еще не рассказывала, скажу при встрече. Думаю, ему вряд ли понравится.

Все эти осложнения обошли бы меня стороной, если бы на работу меня отвез Эдвард. Но я решила проявить характер, и теперь Дэмиен наверняка разозлится.

– Вполне возможно, что Таннер и навел репортеров, но я не могу этого доказать. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения, потому что все теперь в курсе, где я работаю.

– Ты лучше скажи мне, как ты себя чувствуешь? – спрашивает Джеми, хмурясь. – Ты уверена, что у тебя все в порядке?

Я автоматически улыбаюсь, киваю и говорю, что все в полном порядке. Но ведь передо мной Джеми, моя лучшая подруга. Она отлично знает, как я любила свою старшую сестру. Она знает, как Эшли помогала мне и поддерживала в тяжелые годы жизни с матерью. Джеми знает, что я лежала в кровати и не могла включить свет, чтобы почитать – потому что моя мать считала, что мне необходим сон для свежести лица. Она знает, что каждые вторые выходные месяца мать заставляла меня садиться на диету из воды с лимоном – чтобы не было «этого ужасного целлюлита». Джеми обо всем знает.

Хотя я выигрывала призы и короны, я постоянно завидовала Эшли, которая имела возможность жить нормальной жизнью… Тогда мне казалось, что у нее нормальная жизнь. Сестра всегда обо мне заботилась, подбадривала меня, и я не осознавала, что мать имела огромное влияние и на нее. Я поняла это слишком поздно…

Это произошло, когда я прочитала предсмертную записку Эшли. Она писала, что муж бросил ее потому, что она не смогла быть хорошей женой. И она считала, что произошло это во многом из-за воспитания, полученного от матери.

Я закрываю глаза и кладу руку на бедро – там, где находится один из шрамов. Я резала себя и до самоубийства Эшли, но после ее смерти я стала резать себя еще чаще и еще сильнее.

Каждый из этих шрамов имеет свою историю. Каждый шрам – душевная травма. Многие из них связаны с Эшли.

– Нет, – отвечаю я Джеми. – У меня не все в порядке. Папарацци спросили меня об Эшли. До этого их вопросы были неприятны, но терпимы. А это было уже слишком. Я не была к этому готова.

– Они о тебе скоро забудут. В этом прелесть желтых СМИ – они обо всем быстро забывают.

– Будем надеяться. Пусть я для них буду, как выразился Таннер, «новинкой месяца». – На этот раз я улыбаюсь своей естественной улыбкой. – Может, в следующем месяце они обо мне позабудут. И займутся молодой перспективной актрисой, которая встречается с Брайоном Рейном.

– Ники! Не пытайся увильнуть. Про папарацци ты мне рассказала. Теперь расскажи, как прошла встреча.

– О’кей. – Я допиваю свой мартини и перехожу к новой теме. – Когда главный айтишник банка задал мне концептуальный вопрос о программе, Таннер заявил, что я знакома с работой программы главным образом с точки зрения не программиста, а пользователя и управленца.

– Ах, какой мелкий поганец! – восклицает Джеми.

– Я на это никак не отреагировала, хотя, наверное, стоило бы. Как говорил Брюс, мне надо было убедить клиента взять у нас специалиста поддержки. Тогда Таннер целых полгода работал бы у них и я его практически не видела бы.

– Ну и что же произошло?

– Я сказала, что Таннер совершенно корректно представил программу, но не упомянул кое-какие моменты. Потом пятнадцать минут я описывала дополнительные возможности, которые дает изменение алгоритма шифрования. Концептуально программа просто изумительна, но что касается самого кода – еще не до конца доработана…

– Я все поняла, – усмехается Джеми. – Чисто технические вопросы, которые ты хорошо осветила. И выставила Таннера простофилей.

– Ты правильно уловила суть, – признаюсь я. – Но я не выставляла его простофилей, всего лишь человеком, который упустил некоторые весьма важные детали.

– И это значит, что банк не захочет брать себе на полгода такого специалиста.

– Посмотрим, как решится этот вопрос. Но мне противно работать с ним бок о бок. Не хотелось бы из-за него увольняться с работы.

– И я не хочу, чтобы ты увольнялась. В наше время миллион долларов – это гораздо меньше, чем было, скажем, век назад.

Я бросаю в нее салфеткой и смеюсь.

Подходит бармен, и Джеми заказывает еще один мартини, а я воду с газом.

– Так когда ты получишь свои деньги? – спрашивает подруга.

– Считай, что уже получила. Мне осталось только сказать Дэмиену, куда их перевести.

Миллион Дэмиена… Я очень боюсь потерять эти деньги. От них слишком многое зависит, а у меня перед глазами печальный опыт матери, которая неудачно вложила и осталась ни с чем. Бесспорно, мать очень глупо управляла семейным предприятием и слишком много тратила. Но где взять уверенность, что я смогу лучше…

– Я переговорила с двумя брокерами по поводу того, как можно использовать эти деньги. – На самом деле я переговорила с двумя секретаршами брокеров о том, чтобы назначить время встречи. – Ладно, довольно о деньгах.

Лучше всего оставить эту тему, потому что Джеми быстро выведет меня на чистую воду. Бармен приносит наши напитки, и я поднимаю свой бокал:

– За тебя. Сегодня рекламный ролик, а завтра «Оскар».

– Вот за это я выпью с большим удовольствием.

– Да ты за все выпьешь с большим удовольствием.

– Это точно, – соглашается Джеми, залпом выпивает полбокала и говорит: – Ты когда-нибудь могла это представить?

– Что именно?

– Помнишь, когда мы были в старших классах школы, ты ходила на конкурсы красоты «Мисс Местный супермаркет», а я – в класс актерского мастерства. Могли мы предположить, что окажемся в Лос-Анджелесе, я буду сниматься в рекламе, а ты откроешь свой бизнес? К тому же ты можешь выйти замуж за самого завидного жениха в городе.

– Нет, – отвечаю я. – Я бы вряд ли поверила, если бы мне сказали, как оно все будет.

– Тогда за нас, – торжественно улыбается Джеми и поднимает свой бокал. – За двух девчонок из Техаса, которые приехали в Лос-Анджелес и дела у которых идут в гору.

Джеми пришла в бар пешком, и поэтому мы едем домой на моей машине. На дорогу уходит чуть больше времени, чем я рассчитывала, потому что моя «Хонда» глохнет на светофорах.

– Слушай, Ник, – говорит подруга, – настало время поменять автомобиль.

Я с ней согласна, но мне жаль расставаться с «Хондой». Это моя первая машина, которую я купила на свои деньги. Я люблю ее, и мне очень горько, что она начинает умирать именно тогда, когда моя жизнь, кажется, налаживается.

– Надо просто отвезти ее в автосервис.

– Послушай, Ник, посмотри правде в глаза. Это была прекрасная маленькая машинка, но очень скоро ты потеряешь управление на скоростном шоссе, и в одиннадцатичасовых новостях сообщат, что девушка миллиардера погибла под обломками машины двадцатилетней давности. И не говори мне потом, что я тебя не предупреждала.