Ключи Коростеля. Ключ от Снега - Сергей Челяев

– Сударыня! – иронически поджал губы Ткач и сделал вид, что хочет расшаркаться перед ней в церемонном придворном поклоне. – Рад видеть Вас в добром здравии и неизменном цветении вашей неописуемой красоты.

За его спиной Рябинник тихо фыркнул, а Март недобро сжал кулаки.

– А я тебя – не очень, – с негодованием отрезала девушка и бросила быстрый и тревожный взгляд на Марта. Молодой друид поигрывал желваками, попеременно глядя то на высокого друида, то на Эгле.

– В чем дело, Эгле? – спросил Травник, озадаченный столь резким натиском обычно спокойной и уравновешенной девушки.

– В чем дело? – переспросила Эгле, и в голосе ее послышалась неприкрытая ярость. – А дело в том, что ты даже не поинтересовался, Симеон, цветом наших гостей. Спроси его, какого цвета удостоен господин Ткач в Круге, и если только он не соврет, он тебе откроет: этот цвет – желтый!

– Одна маленькая неточность, дорогая повелительница ужей и прочих зверушек, – улыбнулся Ткач, ласково глядя на девушку. – Не желтый – золотой, моя красавица.

При этих словах Збышек неожиданно вскочил, так что чуть не перевернул стол.

– Желтых друидов было только двое в Круге, когда уезжала госпожа Ралина, и, поскольку она не захотела воспользоваться охраной никого из Красных, в ее последней поездке друидессу сопровождали двое Желтых друидов.

– Золотых, мой юный друг, золотых, – вновь поправил Ткач и вздохнул:

– Мы действительно были последними, кто видели высокую госпожу Ралину. Но, к сожалению, уже неживой. Если ты помнишь, Травник, вернувшись в Круг, мы дали все необходимые объяснения назначенным дознавателям, и они удовольствовались нашими ответами. Поэтому подозрения этого юноши, мягко говоря, уже изрядно запоздали.

– Зато оторвать тебе нос никогда не поздно, – запальчиво бросил юноша, но Травник остановил его.

– Ничего не будет хорошего в том, если вы начнете ссориться. Кстати, о причине вашей вражды я догадываюсь.

Травник взглянул на смутившуюся Эгле, и девушка быстро отвернулась.

– Поэтому настоятельно советую и тебе, Збых, и тебе, господин Ткач, попридержать в узде и руки, и сердца. Коли уж вы оказались в одной повозке, придется вам пока смотреть в одну сторону, а при случае, может, и помочь друг другу. Ты свободен, господин Ткач, и ты – к сожалению, пока не знаю твоего имени, сударь.

– С твоего позволения, господин, мое имя – Рябинник, – учтиво наклонил голову тут же проснувшийся рябой друид.

– Тоже Желтый друид? – спросил Травник.

– Да уж не золотой, как некоторые, – усмехнулся Рябинник и покосился на своего напарника. Тот воздел очи к небу.

– А в чем разница? – полюбопытствовал доселе молчавший Ян и тут же поймал на себе быстрый и внимательный взгляд высокого Ткача.

– Желтые друиды выполняют особые поручения, в которых, как правило, заинтересован весь Круг, – охотно пояснил рябой друид. – Его не может отправить по своим надобностям ни Старшина, ни Смотритель, и никто другой. В свое время этот цвет придумал Смотритель. Он сказал, что мы должны уметь быть легкими, как сухой песок, и пластичными, как сырой, никогда не иметь своей формы и уметь просачиваться между пальцев.

– А золотой? – заинтересовался Коростель, и Эгле обернулась, взглянув на Ткача в упор.

– Золото – это высшая проба, – важно сказал Ткач, а Рябинник равнодушно пожал плечами. – Золото тоже может течь, как песок, но с ним не может совладать никто: ни щелок, ни кислота, ни огонь, ни мороз. В старинных книгах писано, что только драконья кровь может растворить золотой слиток, только где теперь те драконы!

Он махнул рукой, однако затем задержал взгляд на собственных пальцах, пошевелил ими в воздухе и усмехнулся.

– Впрочем, иногда золото стремится не растечься между пальцев, как пустой песок, а задержаться на прелестных ручках.

И он кивнул на руку Эгле, безымянный пальчик которой украшало маленькое серебряное колечко.

– Право, так жаль, прелестная сударыня, что подлинным сокровищам мира вы предпочитаете нищенский белый ободок, ценность которому – ломаный грош в базарный день.

– В один прекрасный день этот, как вы выражаетесь, нищенский ободок, может открыть дверцу к подлинным сокровищам мира, – словно ее любимый уж, который всегда прятался где-то поблизости от своей хозяйки, язвительно прошипела Эгле. Она была так прелестна сейчас в своей рассерженности, столь привлекательны были ее раскрасневшиеся щечки, блестящие глаза, порывисто дышащая грудь, что Ян невольно залюбовался девушкой. Эгле же сделала резкий разворот на каблучках, шагнула к двери, но тут же обернулась и, прищурившись, холодно сказала, обращаясь только к Ткачу.

– А может и указать на одного мерзкого злодея, который живет, будучи уверен, что он – в полной безопасности, ничто ему не грозит, и никто его не признает.

– О чем ты, Эгле? – удивленно воскликнул Збышек.

Травник молчал, по своей излюбленной в таких случаях привычке, как уже заметил Коростель, равнодушно глядя в окно.

– Девушка грезит, – сакраментально констатировал Ткач, и Рябинник понимающе закивал. – Ей везде чудятся враги, и это понятно – мы все скорбим о высокой госпоже Ралине. Только это дело уже быльем поросло, и кому ныне под силу размотать этот узелок?

– А разматывать и не обязательно, – презрительно скривила губы Эгле. – Достаточно просто поглядеть.

– Куда-а-а? Куда глядеть, девочка? – Ткач сокрушенно всплеснул руками, обернувшись к напарнику, словно призывая его в свидетели, но рябой друид, похоже, уже снова дремал. – Пойми, мы видели твою прабабушку последними, и тогда она уже была мертва. Кто сейчас сможет разглядеть больше?

– Тот, кто носит обруч, – тихо, но твердо сказала девушка, и Коростелю показалось, что белое колечко на ее пальце сверкнуло. Но, оглядевшись после того, как девушка уже вышла из избы, Ян понял, что это померещилось только ему.

«В этих землях тени живут сами по себе», – думал Книгочей, стараясь не отставать от Шедува. Восточный человек, или кем он теперь уже стал спустя столько дней после смерти, шагал легко и неслышно, продвигались ли они через песок старых дюн или спрямляли дорогу лесным бором, поросшим кустарниками, которым никогда уже не принести ягод. «Впрочем, откуда здешним деревьям знать о ягодах и плодах?», – мрачно размышлял друид, не особенно задумываясь, откуда вообще тут взялась эта зелень – серая, пыльная и жесткая, словно вырезанная из грязной бумаги. Да и какая это зелень – один только пожухлый можжевельник да бесконечные ракиты со светло-серой оборотной стороной листвы, печально склонившиеся по обочинам всех дорог.

Чего-чего, а теней за минувшие несколько дней Книгочей насмотрелся довольно. Ночи здесь тоже были, только тусклые, выцветшие, словно местной природе не хватало сил даже на полноценную тьму. Но и дни, и ночи, и смутные рассветы, и неявные вечера мимо них струился бесконечный поток печальных теней, спешивших к месту своего последнего привала на берегу страшной огненной реки – Реки без Имени.