Бабье царство. Русский парадокс - Эдвард Радзинский

«Эта сцена, – пишет Вильбоа, – происходила в присутствии двух слуг, которых прислал Меншиков, и одного капитана Преображенского полка, которого царь, не предвидя, что произойдет, позвал, чтобы дать ему приказания. Она наделала много шуму в обществе, и вскоре только и говорили, что о знаках внимания и уважения со стороны царя к этой женщине. Все были удивлены его утонченной галантностью обхождения с ней. И это было тем более необычно, что до тех пор все его манеры обхождения с прекрасным полом были крайне бесцеремонны, даже с дамами самого высокого положения. По одному этому уже можно было судить, что он питал к ней настоящую страсть…»

«Любовь, – пишет опытный француз, – когда она завладевает серьезно сердцем мужчины, меняет весь его характер. Никогда еще смертный не был столь мало щепетилен в скромности и постоянстве, как Петр Первый. Его страсть к Марте была первой и, может быть, единственной, и он старался ее скрыть от посторонних глаз. В течение его недолгого пребывания в Ливонии… эта женщина находилась в его дворце, в маленькой смежной комнате, хотя об этом знали все, он никогда никому не проговаривался о ней, даже своим ближайшим доверенным лицам».

Так начался новый период в жизни не только вчерашней служанки, но и Царя всея Руси.

Вильбоа продолжает: «Когда Петр… отправился в Москву, он поручил одному гвардейскому капитану отвезти ее туда самым секретнейшим образом. Он приказал оказывать ей в дороге всяческое внимание и заботу и поселить ее у одной женщины, к которой он дал ему письмо».

Женщина эта была Анисья Толстая, его дальняя родственница.

Петр «приказал капитану непременно в течение всей дороги посылать ему регулярно известия о ней. Это последнее обстоятельство приоткрыло капитану, насколько серьезной и сильной была любовь царя к этой женщине: он достаточно хорошо знал царя и его способность забывать, чуть ли не на другой день, обо всех тех, которым он оказывал внимание».

Приехав в Москву, Марта «жила там очень скромно, если не сказать замкнуто, в течение двух или трех лет. Она жила в малонаселенном районе, вдали от света, у одной небогатой женщины из хорошей семьи», – писал Вильбоа. «Небогатая женщина из хорошей семьи» – это все та же Анисья Толстая, которая в письмах Царя к Марте будет зваться «Теткой».

Тайная жизнь Золушки и Петра продолжалась: дом, где он содержал Марту, был очень невзрачным снаружи, но роскошным внутри. Уже вскоре потребовался особый комфорт. «Страсть Царя была такова, что Марта начала рожать детей – одного за другим», – сообщает Вильбоа. В письмах Петр теперь звал ее «Маткой».

Через девять месяцев после той первой ночи Марта родила Царевича Павла Петровича (он умер до 1707 года), в сентябре 1705 года появился на свет Царевич Петр Петрович (умер также до 1707 года)…

Негоже было матери детей русского Царя носить басурманское имя. И в 1706 году Марта в третий раз поменяла религию (пастор Глюк наградил католичку Марту лютеранской верой). Теперь она стала православной Екатериной Алексеевной Михайловой. Царь дал ей свой любимый псевдоним – Михайлов (Царь Михаил – основатель династии Романовых). Ее крестным отцом был сын Царя, наследник престола Царевич Алексей.

Служила новоиспеченной Екатерине Алексеевне все та же Анисья Толстая, с которой впоследствии познакомился (видимо, близко) француз Вильбоа. «Именно от этой женщины я получил большую часть тех сведений, которыми поделюсь с читателями, – писал он. – Поселив Екатерину в этом доме, царь преследовал единственную цель: сохранить свой роман в глубокой тайне. Он не хотел, чтобы она принимала у себя людей и сама наносила визиты. Этот приказ Петра, по-видимому, отвечал желаниям Екатерины. Ее ум был направлен на более высокие цели, чем обычная женская болтовня».

Первое время Царь, превратившийся из несдержанного и распущенного в скрытного и стеснительного, видел ее тайно. Он «не пропускал ни одного дня или, точнее, ночи, не повидав ее. Он выбирал именно ночное время для своих тайных визитов и действовал с такой осторожностью, что, опасаясь быть узнанным по пути к ней, брал с собою только одного гренадера, который вез его на санях». Это была его вторая, теперь настоящая жизнь, в которую он не хотел впускать даже своих ближайших соратников по веселым оргиям, в том числе Алексашку…

Но Алексашка мог потирать руки. Он знал: рядом с царем была его подруга.

Итак, любовь. Это подтверждает источник – даже более беспристрастный и осведомленный, чем Вильбоа, – переписка Петра и Марты-Екатерины.

Сначала Петровские письма похожи скорее на повеления офицера солдату. Возлюбленная получает страстные короткие приказы ехать к нему: «Поезжайте сюды, не мешкав», «Приезжайте на Киев не мешкав», «Приезжайте скорее чем можно»…

И страсть гнала ее… Любовь и богатырское здоровье позволяли мчаться по российскому убийственному бездорожью сотни верст к нетерпеливому любовнику, будучи постоянно беременной.

27 декабря 1706 года она родила девочку – Екатерину. Она знает: он хочет мальчика. Но Петр, заботясь о ней, пишет: «8 января 1707 г. Госпожи тетка и матка! …больше раду быть дочери, нежели двум сынам». Она родит одиннадцать детей (по другим источникам – тринадцать), но перешагнут детский возраст только две дочери…

Петр в письмах 1707–1708 годов продолжал раздавать нетерпеливые приказы. В эти годы он сражался на Северной войне с великим Карлом, решалась судьба его главного проекта – пробить русское окно в Европу. Но ехать на войну «на сносях» даже она не может.

Отправляясь воевать, Петр составляет записку-завещание: «Ежели что мне случится волею Божиею, тогда три тысячи рублей, которые нынче на дворе господина князя Меншикова, отдать Катерине… с девочкой [дочерью Екатериной. – Э. Р.]». Записка не отличалась щедростью, но скупой Петр впервые в жизни заботился о своих незаконнорожденных детях.

Приехав в армию, он тотчас жалуется ей. «29 января 1708 г. …объявляю нужду здешнюю: обшить и обмыть некому, а вам вскоре быть здесь, сами знаете, что нельзя…»

Да, приезжая, она, отличная служанка, весело и легко все исполняла. Ей в радость была изнурительная грязная фронтовая жизнь. Любовь!

В зимние дни 1708 года, сразу после его отъезда, она родила Анну. Теперь она была одна с двумя девочками… На фронте без нее решались судьбы мира. Но ей, только что родившей, там не место.

Петр продолжал исправно писать ей. Видимо, многие послания не сохранились, ибо когда две недели прошли без его писем, Царь уже оправдывается: «Не подивуйте [удивляйтесь. – Э. Р.], что долго не ответствовал, ибо довольно здесь много дела, и теперь неприятеля увидели». Вскоре он насмешливо описывает победу в знаменитой битве при Лесной: «…пред очами непрестанно неприятные гости, на которых уже нам наскучило смотреть: того ради мы… на правое крыло короля шведского с восемью батальонами напали, и по двучасном огню оного… с поля сбили, знамена и прочая побрали. …Сей танец в очах горячего Карлуса изрядно станцевали».