Вредные игрушки - Валерий Гусев

Алешка с маху врезал ногой по двери, чтобы она с устрашающим треском распахнулась… Но опять ошибся – эта дверь тоже открывалась наружу.

Но отступать было поздно. Да и некуда.

Я рванул дверь на себя, и мы одновременно ввалились в каюту. И оба заорали так, что самим стало страшно:

– Стоять! Лицом к стене! Руки за голову!

Первую команду капитан не выполнил. Потому что и так стоял. А две вторые, видно, не понял. Или не захотел.

Он побагровел от нашей наглости, вытаращил глаза и зашевелил усиками.

– Вы арестованы! – сказал я, направляя на него заряженный шариком пистолет.

– Именем закона! – добавил Алешка для весомости.

– Что?!! – взревел капитан. Как пароход в тумане.

И, раскидывая по дороге стулья, бросился на нас.

Мы нерешительно переглянулись, Алешка зажмурился и выстрелил в него.

Да, и эти шарики оказались бракованные. Вовсе не красного цвета была в них краска, а ядовито-зеленого. И китель капитана навек утратил свою белоснежность. А уж во что превратилось (кроме одного уха) его лицо!

Капитан приостановился, взглянул на свою зеленую грудь (хорошо еще, что лица своего пока не видел) и снова взревел. Как два парохода в тумане. Или три.

Сжав кулаки, подняв их над головой, он неукротимо двинулся на нас.

А я в это время подумал: пусть на себе испытает то, что приготовил для наших невинных детишек. И сказал вежливо:

– Что, мало показалось? Сейчас добавлю, покруче.

– Да я тебя!..

Тут уж мне пришлось нажать на спусковой крючок. В порядке самообороны. Перед лицом реальной и разъяренной опасности.

И эта опасность тут же миновала – тугой резиновый шарик гулко ударил ей прямо в зеленый лоб.

Капитан без слов рухнул на спину, увеличив тем самым беспорядок в каюте.

Когда он пришел в себя, мы уже успели накинуть нерасцепляемые колечки на его руки.

– За что, ребята? – жалобно спросил он, открыв глаза. – За то, что я не выдал вам диплом, да? Это слишком жестоко.

– Вот за это самое! – Алешка потряс перед его носом пистолетом. – Это не жестоко?

– Но я не очень виноват, – так же жалобно забубнил капитан. – Обстоятельства вынудили… Жизнь заставила…

– Разговорчики! – прикрикнул Алешка. Точно так говорит мама, когда он отказывается есть овсянку по утрам.

И капитан понял, что пытаться нас разжалобить бесполезно. Он сник и сломался.

– Что со мной будет? – робко спросил «морской орел».

– Это зависит от вас, – сказал я. – Если вы искренне раскаетесь и подтвердите свое раскаяние чистосердечным и исчерпывающим признанием вины, то мы… – Тут я вопросительно глянул на Алешку, и он важно кивнул. – То мы сохраним вам жизнь. А дальнейшую вашу судьбу решат официальные правоохранительные органы, в руки которых мы вас передадим.

– В лице нашего отца, – важно добавил Алешка. – Полковника милиции. Сотрудника Интерпола.

Тут капитан второй раз упал в обморок. Правда, лежа. Он застонал с тоской и закатил глаза в сторону зеленого лба.

Когда он опять очнулся, мы записали его показания на магнитофон, забрали кассету и сказали:

– Собирайтесь, гражданин. Пойдемте с нами.

– Куда? – испугался бравый капитан.

– В тюрьму, – ответил я.

А Лешка добавил важно:

– Соберите личные вещи. И зеркальце не забудьте.

– Зачем зеркальце? – удивился капитан.

– Скоро узнаете. Когда в него посмотрите.

– Что? – Он испугался еще больше. – Я поседел?

– Скорее – позеленел, – сказал Алешка и хихикнул, вредина.

Я выглянул из дверей, осмотрелся – никого в коридоре не было. Никаких нежелательных свидетелей и соучастников. И мы вывели бедного позеленевшего капитана и спустили его, покорного, в трюм, туда, где до него томилась тетушка Ланч.

Там мы его усадили в шезлонг и пристегнули одно из колечек к какой-то надежной скобе, которая торчала рядом из стены. Поставили возле него бутылку с водой, чтобы он не мучился от жажды. Пусть лучше мучается угрызениями совести.

– Где тетушка Ланч? – спросил я его напоследок. – На якоре?

– Что вы! Что вы! Как вы могли такое подумать! Она в полной безопасности! Ей ничто не угрожает.

– Где она? – строго повторил я вопрос.

– В коробке, – признался капитан. – От робота.

– А коробка? – с замиранием сердца спросил я.

– Коробка там… На острове… Где вы робинзонили.

Вот гад! «Она в полной безопасности! Ей ничто не угрожает!» И мне захотелось его самого засунуть в коробку и отвезти на остров. Испытай сам, что другим готовишь!

– Дим, – вспомнил Алешка, – так вот какую коробку отвозил санитарный катер, а?

Точно. И теперь мы знаем еще одного сообщника капитана. Которого он, кстати, не назвал. Наверное, понадеялся, что тот его освободит. И тогда уж капитан точно отправит нас в коробках из-под игрушек на остров. Чтобы тетушке Ланч не скучно было.

– Сидите здесь смирно, не орите, не зовите на помощь, – сказал я уже в дверях. – Вам никто не поможет, весь пароход в наших руках. Ясно?

Капитан кивнул зеленым лбом.

А Лешка безжалостно добавил:

– Да никто вас выручать и не станет, испугается и убежит. Вы посмотрите на себя. В зеркальце.

Чледующим объектом захвата было машинное отделение.

Это, наверное, будет посложнее – там всегда трудятся два здоровых кочегара. Нам можно рассчитывать только на внезапность. И очень решительные действия. Нахальные, я бы сказал.

Мы сосредоточились, как бойцы спецназа, у дверей в кочегарку. Перемигнулись – и пошли!

На этот раз за дверь взялся я. Чтобы не было традиционной путаницы. И я не стал ее красиво выбивать ногой, а просто резко дернул на себя…

Всякому действию равно противодействие. Дверь не шелохнулась, а я чуть не врезался в нее лбом. Пришлось бы зеленкой мазаться и ходить, как наш капитан, «во цвете листвы весенней».

– Ну и пароход! – возмутился Алешка. – Ни одной одинаковой двери! Давай я!

И он отработанным приемом попытался открыть дверь в другую сторону – внутрь, словом.

Но и у него не получилось. Однако наши рывки и удары не остались незамеченными. Изнутри кто-то весело крикнул:

– Входите! Не заперто!

Мы опять подергали ручку. Без результата.

– Влево тяни! – посоветовали нам.