Парижанка в Париже - Всеволод Кукушкин

– Знакомься, папа, это Анна! – представил Николя свою спутницу.

– Очень приятно, Виктор Андреевич! – отец сам назвал себя, протянул руку и после пожатия не выпустил ладони гостьи, а сделал какое-то движение, словно притягивая ее вверх, мол, поднимайтесь на ступеньку и входите в дом. Там на веранду из другой, внутренней двери входила ухоженная темноволосая женщина, с прической в стиле конца шестидесятых годов прошлого века, такие носили кинозвезды. Была она в аккуратном, но стильном ситцевом, в мелкий цветочек платье, с неброским маникюром на ногтях, чуть щурившаяся, но не носившая ни очков, ни контактных линз.

– Татьяна Сергеевна! – представилась мама и также протянула руку первой. Она разглядывала Аню уже иначе, чем муж. Женщина на женщину всегда смотрит своим особым взглядом. А что они считают, что думают, как и почему, так этого никто понять не может.

– Может быть, сначала по чашке кофе, а то до обеда еще часок потерпеть придется? – предложила Татьяна Сергеевна, и было ясно, что в этих делах она главная и ее мнение здесь – закон. Но и без того ни у кого не было сомнений в ее правоте. Только лишь полдень подошел, а в субботний день так рано мало где обедают. Разве что на американский манер совмещают поздний завтрак с ранним обедом.

Анна, показывая, что это для нее естественно, стала помогать хозяйке, не проявляя особой инициативы или самостоятельности, но и не смотрелась этаким «лишним элементом».

– Хороша! – улучив момент, тихонько сообщил сыну свое мнение об Анне Виктор Андреевич. – Такую обеими руками держать надо.

Обедали окрошкой, молодым отварным картофелем в мундире, щедро посыпанным укропчиком, сдобренным подсолнечным маслом. Упаси, Боже, только не рафинированым! Гости не отказались и «по рюмочке коньячку для аппетита». Виктор Андреевич разлил напиток по рюмкам из небольшого графинчика, прибавив, что «это он для дорогих гостей приберегает». Аня незаметно улыбнулась Николаю и разыграла сценку, кокетливо щегольнув: «Дайте попробую угадать? Нет, это не из французских. Не армянский, точно. И не дагестанский. Киргизский! Такая редкость. У вас отменный вкус!» Чем привела в некоторое замешательство, а потом и в восторг Виктора Андреевича.

После обеда Виктор Андреевич решил отдохнуть и поднялся в мансарду на второй этаж, в свой «кабинет», посидеть в мягком глубоком кресле, которое он называл «самосон». В нем было удобно смотреть телевизор, сон смеживал веки где-то между четвертой и седьмой минутами. Но по старой мидовской привычке спал он от двенадцати до пятнадцати минут (говорят, наркоминделу Молотову этого вполне хватало), а потом досматривал программу и всегда знал «погоду на завтра». Николай увязался за ним, предоставив Анне сопровождать маму в экскурсии по участку и выслушивать комментарии по способам высадки цветов.

– Знаешь, я смотрел на вас, главным образом на твою девушку, и вдруг вспомнил фильм «Десятка» с Дадли Муром и Бо Дерек, – сказал отец. – Ты, конечно, на Мура не похож. На мой взгляд, он был выдающимся, хотя и недооцененным, в первую очередь, комедийным актером. А вот Дерек была не столько талантливой актрисой, сколько очень сексуальной дамочкой. Ее снимки тогда были повсюду, и не было такого мужика, который тайком не облизнулся бы, глядя на ее попку.

– Верю, папа – хмыкнул Николай, – у тебя вон, даже сейчас, через столько лет, взгляд замутился!

– Так вот, в фильме «Десятка» – я бы тебе посоветовал его посмотреть, этот самый Мур оказывается с юной красоткой в спальне. А он по сюжету – композитор, и тут красотка признается, что она любит Прокофьева. И что для прелюдии нет ничего лучше марша из оперы «Любовь к трем апельсинам». Под него, мол, хорошо целоваться. А потом они перемещаются в постель, и там она признается, что сексом любит заниматься под «Болеро» Равеля. Ну, Мур – не помню, как звали его персонажа, замечает, что «Болеро» довольно монотонная и продолжительная композиция. Но она ставит Равеля, начинают они заниматься любовью, а пластинку вдруг «заело» в канавке. А такое может продолжаться очень долго. Он в панике запустил в проигрыватель подушкой. То, что она у тебя дома была, я сразу догадался – по киргизскому коньячку. Видел, как я ей подыграл? Старая школа! Но учти, сын, мои запасы на пределе. Ну, да ладно, девушек можно и «хеннеси» угощать. У тебя музыка дома на дисках, конечно. А Прокофьев и Равель у тебя имеются?

– Ну, папа, ты, оказывается, не только хороший актер, но был еще и сексуальным маньяком!? – восхитился Николай.

– Каким там маньяком? Я в МИДе работал, а когда мы с Таней жили при посольствах, так мы там боялись лишний раз кроватью скрипнуть. «Щелкунчик» Петра Ильича – такая была музыка.

На лестнице послышались шаги – в кабинет поднялись Татьяна Сергеевна вместе с Анной, которую она уже называла по-свойски Анютой.

– И о чем разговоры ведете, мужчины? – поинтересовалась она.

– Отец вдруг вспомнил свой любимый фильм «Десятка» с Дадли Муром и Бо Дерек, – «заложил» отца Николай. – Ты его видела?

– Вот старый охальник, – усмехнулась мама. – Конечно, видела. Смешная комедия, но у Дерек были все-таки кое-какие изъяны. Хотя, конечно, она была хороша. Некоторые наши мужчины в посольстве этот фильм по нескольку раз смотрели. И все из-за нее. А лично мне больше Дадли Мур в этой ленте нравится.

– Ну, да! Каждому – свое! – изрек иронично Виктор Андреевич и завершил беседу о важнейшем из всех искусств.

Когда пришло время прощаться, Татьяна Сергеевна улучила момент, чтобы пошептаться с Анютой, пока муж о чем-то говорил с сыном возле машины. Девушка ей была симпатична, привлекало то, что держалась она естественно, на Колю смотрела по-доброму, но не показывала, что знает его уже достаточно близко и имеет на ее сына какие-то виды.

Неожиданно Татьяна Сергеевна почувствовала какое-то особое расположение к Ане и решила поделиться с ней опытом, о котором ей поведала свекровь.

– Ты, надеюсь, все поймешь правильно, – с такого несколько загадочного и настораживающего предисловия начала свою «напутственную», по пути к калитке, речь хозяйка дачи. – Так вот что мне говорила после того, как мы познакомились с Виктором, наша Баба-Катя: «Пользуйся хорошими простынями, носи красивое белье, ничего не береги для особого случая, потому что он уже пришел».

Татьяна Сергеевна мысленно сравнивала Аню с другими девушками сына, которых видела и с которыми была знакома. Выводы делать было рано, но эта пока никому ни в чем не проигрывала. Включая не так еще давно ушедшую от сына Ниночку.

Виктор Андреевич услышал от сына, что ему с этой девушкой хорошо, а это, по мнению опытного дипломата, главное, чего он желал для него. По крайней мере, в семейной жизни.

– Знаешь, девочка, вот тебе еще один мой совет: всегда держись королевой. Я их породу, мужиковскую, знаю, – тихим голосом продолжала Татьяна Сергеевна у открытой правой передней двери машины. Что она имела в виду, даже если бы и расслышали муж и сын, они бы все равно не поняли.

У женщин свой язык, который не всем дано понимать.