Тетрадь кенгуру - Кобо Абэ

– Ты бы накрылся одеялом. Роса утром холодная.

Вампирша с заботливостью медсестры подала ей руку.

– Спасибо.

Мамаша повернулась и двинулась туда, откуда струился лунный свет. Она напоминала мне ночное насекомое.

– Может, ты ее проводишь полдороги? Обо мне не беспокойся…

На мое счастье, мамаша тоже не настаивала на моей компании и заковыляла по своим делам куда увереннее, чем можно было от нее ожидать. Казалось, она уже обо мне забыла. У меня закололо в груди. Вот уж действительно, жить в чужой памяти весьма болезненное дело.

– Интересно, куда это она направилась?

– Может, она сама не знает?

– Чего ты там застрял? Поднимайся ко мне.

Наконец-то! Я давно ждал этих слов.

– Я есть хочу. Живот так подвело!

– Но сначала я возьму немного крови. Хорошо?

– Когда человек голоден, сахар в крови падает, так? У мужчин снижение сахара повышает сексуальное влечение, а у женщин, как я слышал, – наоборот.

Я сложил еще не просохшее одеяло, перекинул его через металлическую спинку в ногах и живо вскарабкался на матрас.

– Ложись!

– Может, тогда посмотришь, что у меня с ростками на голенях? Брюки, что ты мне купила, все в грязи. Можно снять?

Сразу возбуждения я не почувствовал. Видимо, нервы, регулирующие работу внутренних органов, перенапряглись под воздействием воспоминаний о том, как медсестра щелкнула меня по пенису, и чрезмерных ожиданий.

– Я особо не задумывался, пока был один, но ведь эта кровать, которая стоит тут, посреди поля, действительно странная штука.

Я стянул брюки и лег. Она обернула резиновый жгут вокруг моей правой руки. Но меня, конечно, больше волновало, как мои ноги. И уж если совсем откровенно, мне хотелось, чтобы я мог дать волю естественным инстинктам, сексуальному желанию.

– Извини, – прошептала Стрекоза.

Протирая руку пропитанной спиртом ватой, она задела коленом мой бок. Мимолетный укол. Ни одного лишнего движения. Сестра имела все основания гордиться собой – боли я почти не почувствовал.

– Ты говорила про медаль Дочери Дракулы. Это правда?

– Уж ты скажешь. Но выдумка замечательная, правда? А раз так, нечего соваться в такие дела.

Прежде всего я хотел разобраться с жаждой и голодом. Но разве в такой час что-нибудь работает? Очень маловероятно. Не такие здесь места, судя по всему.

Луна закатилась за горизонт. Небо на востоке стало наливаться золотом. Вампирша убрала шприц, но ее голое колено по-прежнему прижималось к моему голому боку. Единственной преградой между нашими гениталиями оставался психологический барьер. Кроме того, сама кровать была узковата. В таких условиях не очень естественно переходить к следующей стадии.

– Ну как тебе ростки?

– Вроде не такие сочные, как раньше…

– Тебе противно?

– Во всяком случае, на какое-то время интимные отношения исключаются.

– Почему? Мне кажется, я не заразный.

Ветер донес до нас детские голоса. Неужели это маленькие демоны из Сай-но Кавары?

– Школьники. Толпой идут учиться. Фу! Дети – это не для меня. Они себя вести не умеют. Без тормозов.

К нам с западной стороны приближались пять или шесть школьников с фонарями в руках. Судя по тому, как они плелись друг за другом, поход за знаниями не доставлял им никакой радости. До нас оставалось метров тридцать; дорога шла сквозь поля, на ней было не развернуться, поэтому ребята шли гуськом. Один из них заметил кровать. Не заметить ее было бы странно. Когда во все стороны простираются капустные поля и в свете пробуждающегося дня вдруг возникает что-то на колесиках, у человека, естественно, возникает любопытство и желание поближе взглянуть на обнаруженный объект.

Школьники изменили свой курс и направились прямо к кровати. Встали вокруг и стали бесцеремонно ее рассматривать.

– Эй! Шли бы вы отсюда. Здесь вам не зоопарк.

– Ну давайте! Вы же хотели.

– Чего?

– Сами знаете.

Паренек в школьной фуражке, на вид самый старший из всех, сложил фигуру из трех пальцев и обвел своих товарищей бесстрастным взглядом. Четыре парня и две девчонки. Не говоря ни слова и затаив дыхание, они ждали, что будет дальше.

– Дурачок! – Стремительным движением Стрекоза схватила паренька за руку, притянула к себе и вытащила шприц. – Здесь у нас мобильный пункт центра сдачи крови. Свою группу знаешь? Наверняка группа А.

– Отпустите меня!

Паренек вырвал руку и метнулся в сторону. Но далеко не убежал. Ребячий круг, окружавший кровать, лишь немного раздвинулся.

– Не обращайте на нас внимания, действуйте! – механически повторил паренек в фуражке.

Бесстрастное выражение, с которым он проговорил эти слова, видимо, объяснялось чрезмерным напряжением. Подумав об этом, я заметил, что все ребята дышат тяжело, со свистом. С такими звуками ветер залетает в приоткрытые окна набирающего ход автобуса.

У меня сразу все желание пропало.

– Вы не знаете, можно в округе где-нибудь перекусить? Что-нибудь работает сейчас?

– Так вы не будете этого делать?

– Да мы уже закончили.

Напряжение спало. Половина ребят вздохнула с облегчением.

– Там есть лапшичная. – Маленькая девочка ткнула пальцем в темноту.

– Где?

– Выйдете на шоссе, и она тут же на углу. Там еще дорога, по которой гоняют дальнобойщики, чтобы срезать путь.

Лапшичную мы нашли сразу.

Почти все посетители были водителями грузовиков, страдавшими от недосыпа; стоявшую в помещении тишину нарушали только чавкающие звуки, которые издавали любители лапши, с шумом всасывавшие любимое кушанье. Мы со Стрекозой выглядели счастливой парочкой, поэтому сразу же привлекли к себе внимание.

– Я на тебя стала смотреть по-другому. Правда. Ну и физиономия была у этого чертенка, когда он услышал: «Мы уже закончили»… Мы еще над этим посмеемся когда-нибудь.

К несчастью, хорошее настроение продлилось у меня недолго. К бульону с лапшой и жареной свининой, который мы заказали, полагался еще суп мисо, обильно приправленный ростками дайкона.

Естественно, что к этому мисо я даже не притронулся.

Что касается лапши, то половину я оставил, а другую – съел, подобрав все до последней лапшинки. Как можно половину миски вылизать, а к другой не притронуться? Одно противоречит другому. И тем не менее так оно и было. Я провел палочками четкую линию в миске, разгородив лапшу на две части, и ту часть, которую решил съесть, вылизал подчистую, а остальное не тронул.