Один на миллион - Моника Вуд

Это сообщение больно задело его своей иронией — их биоритмы никогда не совпадали, а теперь, похоже, совпали.

— Я подожду, — ответил он.

Лицо Эми замкнулось. Она была эффектнее Белль: волосы темнее, кожа смуглее, почти красавица, если бы не отцовское бульдожье выражение лица, когда челюсти сжимаются даже невольно. Она взглянула на чек, который он держал в руке.

— Куин, — пробормотала она. — Не понимаю, что ты надеешься купить?

Он ничего не ответил, прошел за ней на кухню, где она продолжила драить раковину, словно хотела стереть ее с лица земли. Солнце через окно зажигало утварь, и та сияла холодным металлическим блеском, в котором того и гляди она растворится — то ли из-за яростной чистоплотности Эми, то ли из-за полного пренебрежения Белль к материальной стороне жизни. Тостер был уже едва различим в лучах.

— Эми, послушай.

Он подождал, пока она взглянет на него, но нет, она не обратила к нему осунувшегося замкнутого лица. Вместо этого вытерла руки, открыла холодильник, налила лимонаду, клацнул лед в стакане.

Она подошла к столу, молча отхлебнула.

— Чем могу быть полезна?

— Я ведь нужен ей, — хотел он убедить ее, потому что сам начал в это верить.

— Да буде и так, времена, когда твое присутствие в этом доме пошло бы ей на пользу, давно миновали. Поелику в ее жизни появился весьма и весьма достойный человек.

Он огляделся.

— Что-то его нигде не видно.

— У него есть дети, — ответила она. — Которым он уделяет весьма и весьма много времени.

Его задело, но он не был уверен, что она метила в него. В минуты боли или злости Косгроувы начинали употреблять какие-то попахивающие стариной слова: да буде и так, поелику, весьма.

— Подожду еще, — повторил он. — Она никогда не умела спать днем.

— Зато теперь еще как умеет.

Он ждал, молча наблюдая, как Эми мечется туда-сюда, вынимая из закромов бутылку за бутылкой моющие средства. Сестры Косгроув переняли у своей матери манеру любое горе зачищать. Но чистящее средство, способное справиться с нынешним горем, в ассортименте отсутствовало, и все же Эми отчаянно, чуть ли не яростно продолжала поиски — из соседних комнат доносилось лязганье, когда она распахивала и захлопывала дверцы шкафов. Он слушал эти звуки — словно взвизгивает раненое животное, подумалось ему; Эми опять появилась с красными разъеденными руками.

— Ты останешься на все лето? — спросил он.

Она распахнула один шкафчик — когда-то Куин хранил в нем концертную сумку — и вынула оттуда половую тряпку. В Лос-Анджелесе она вела финансовую колонку, которую продавала нескольким изданиям, теперь она разместила свой офис в гостевой комнате, что через коридор напротив закрытой двери в комнату мальчика.

— Дождусь окончания судебного процесса.

— Какого процесса?

— Да будет тебе известно, что мы подали иск о причинении смерти в результате неправомерных действий.

— Мы подали?..

— Мы. Не ты же.

— С кем вы судитесь? — спросил он в искреннем недоумении. — С Богом?

— Не будь идиотом.

Ее глаза густого золотисто-коричневого цвета напомнили мрачный оттенок умирающих листьев.

— Так с кем же тогда? С врачом?

Куин вспомнил эту докторшу старой закалки, которая считала, что все детские болезни сами проходят с возрастом. Он никогда не встречался с ней, но Белль держала ее номер на быстром наборе. Даже имя всплыло в памяти:

— Вы судитесь с доктором Мак-Нейл? Ты шутишь.

— Доктор Мак-Нейл уволилась. Белль звонила в «Центромед».

— Значит, с «Центромедом», — сказал Куин.

Он знал это заведение: огромный штат врачей, никогда не попадешь к одному врачу дважды, зато можно записаться на прием в кратчайший срок.

— Вы судитесь с «Центромедом»? Зачем?

— Не с «Центромедом», а с помощником врача, который работает там. Помощник обязан помогать, на то он и помощник. Короче, чем меньше ты об этом будешь знать, тем лучше.

Предоставь это Косгроувам, которые и впрямь бы подали в суд на Господа Бога, будь такое возможно. Он представил, как они таскают Белль по душным залам суда и ее бледное лицо становится пепельно-серым. Он рассердился:

— Вы подаете в суд на помощника врача за то, что он не обнаружил болезнь, которую невозможно обнаружить? Ты подумай, Эми!

— Лучше сам подумай, — огрызнулась она. — Если ты назначаешь ребенку препарат, то перед этим обязан прочитать, что там написано мелким шрифтом, если ты, конечно, профессионал.

Куин перестал понимать, мозговые извилины напряглись, будто гитарная струна перед тем, как лопнуть.

— О чем ты говоришь?

Она скрестила руки на груди.

— Синдром Романо — Уорда может быть либо наследственным…

— Я знаю, — перебил он. — Все это я знаю.

— Либо приобретенным. Это невозможно установить постфактум. Если он унаследовал этот синдром, — тут Эми посмотрела на Куина с подозрением, — то мог бы прожить долгую жизнь в блаженном неведении, но тут препараты сыграли свою роль. Если он не унаследовал этот синдром, тогда во всем виноваты только препараты.

Слова Эми доходили до него с задержкой, восприятие на пару тактов отставало от звука.

— Объясни, какие препараты? — спросил он.

Она помолчала, потом ответила:

— Антидепрессанты. Против хронической тревоги. Ты разве не знал об этом? Таблетки не помогали, тогда помощник врача назначил немного нейролептиков примерно за два месяца до смерти.

— Нейро… чего? Господи Иисусе.

— Думали, что они спасут от ночных кошмаров.

Слеза поползла по ее щеке, упала с подбородка и закатилась в ямку между ключиц.

— Но помощник врача очень торопился: работы много, выше головы, ну все такое.

Куин стоял в окружении сияющего металла обмякший, ошарашенный и гадал, о каких, черт подери, ночных кошмарах идет речь, если только не имеются в виду эти жуткие, странные подъемы, чтобы пописать, когда мальчик садился, широко открытыми, прозрачными глазами смотрел в одну точку и неясно было, проснулся он или нет.

Голова у Куина заболела. Вроде ведь и у Ренни дочь принимала какие-то таблетки? И кто-то из славных малышей Гэри — стал Куин припоминать. Ребята часто обсуждали это, только он все пропускал мимо ушей, о чем сейчас жалел. Да нет ребенка в Америке, которому врачи что-нибудь не прописали, Куину это хорошо было известно.

— Какова была вероятность летального исхода? — наконец выговорил он. — Речь идет об одном случае на миллион, что-то в этом роде?

— Помощник должен был послать его на ЭКГ сначала. Провести обследование. Должен был позаботиться.