Добрые и сильные - Татьяна Рубцова

— Все бумаги и фотографии сжег, пленку и прочие вещ доки тоже.

— Иннокентий Витальевич, да что на тебя нашло?

— Медведев последний…

— Позовите капитана Медведева.

— Позовите.

— Капитан Медведев.

Тот оторвался от стены и вошел в кабинет, идя так, словно сам был болен.

В кабинете не было ни одного свободного места, и Медведев остался стоять с опущенными руками и растерянным взглядом.

— Скажите, капитан Медведев, что-нибудь необычное происходило за последнее время с господином Кокориным?

Медведев переступил с ноги на ногу, посмотрел на Иннокентия Витальевича и на того, кто спрашивал.

— Ну же, капитан, отвечайте.

Медведев пожал плечами.

— Ему звонили?

— Да.

— Что он отвечал, как выглядел?

— Плохо. Говорил: да — хорошо, потом упал и потерял сознание.

— Сразу?

— Нет. Сначала воды попросил.

— Понятно. Вы потом не посмотрели номер в определителе?

— И что же? Ну, Медведев? Не молчите же.

— Я не успел.

— Почему?

— Мне пришлось…

— Ну?

— Я вышел. Мы все вышли.

— Он прогнал вас?

— А это важно?

— Вы не в детском саду, капитан. Отвечайте на поставленные вопросы.

— Да.

— Идите и напишите подробный отчет.

Медведев повернулся уходить, потом обернулся.

— А что там был за номер? — спросил он неуверенно.

— Не ваше дело.

— Не было там никакого номера, — сказал Кононов отрывисто. — Он его стер. Иди и пиши. И побыстрее.

— Есть.

Медведев вышел, но выходя, снова обернулся и посмотрел на Кокорина. Тот так и не поднял головы, весь поникнув на стуле.

Медведев прошел в соседний кабинет, сел за чужой свободный стол, достал из верхнего ящика бумагу, ручку и начал писать.

А оперативники так и продолжали стоять в коридоре, отводя друг от друга взгляды.

Медведев, держа свои листы согнутыми пополам, вышел из кабинета, и как раз в это время из соседнего кабинета вышли работники прокуратуры и пошли друг за другом, молча, как на похоронах. Кокорин шел последним, не арестованный, шел, пошатываясь, но грудь не тер, только весь ссутулился.

— Да, это Москва, а не Нижний Новгород, — пробормотал один из оперов, и в тишине его слова прозвучали неожиданно громко.

Медведев стоял, не двигался, и когда Кокорин проходил мимо него, неожиданно позвал:

— Иннокентий Витальевич.

Но тот даже не поднял головы, проходя мимо тем же тяжелым неровным шагом тяжелобольного человека. Оперативники, сами не зная, зачем, потянулись следом. Последним за ними шел полковник.

— Что теперь будет с ним? — спросил кто-то, когда работники прокуратуры садились по машинам.

— Пока отстранили.

— Мы бы и за меньшее уже сидели в ИВС.

Машины развернулись и уехали, оперативники растерянно смотрели им вслед, смотрели, как отъезжали створки ворот, как машины выруливали на проезжую часть, смотрели, как ворота плавно и мягко задвинулись.

— И что теперь?

— Не знаю, — проговорил полковник. — Не знаю. Будет решать генеральный, — он посмотрел на часы. — Идите-ка по домам, ребята, а то, небось, близкие уже забыли, как вы выглядите. А ты, Медведев, пойдем со мной, оформим твой отчет.

Медведев покорно пошел вслед на Кононовым, а остальные разбрелись по кабинетам.

Пройдя к себе, Кононов сел за стол, взял написанный Медведевым отчет и отложил.

— Вот что, капитан, — начал он, закуривая. — Бери-ка ты себе кого-нибудь в компанию и понаблюдай за домом Кокорина. Мужик-то, как будто, в беду попал. Вот как.

— Есть, — Медведев весь подобрался и пошел к выходу.

— Только поосторожнее там.

— Так точно.

Медведев, быстрый и подтянутый, вышел из кабинета. По коридору шли оперативники, запирали кабинеты, сдавали ключи, оружие.

— Обидно…

— Все на смарку.

— Всех отпустят, увидите, — говорили они между собой.

Медведев взял за локоть сержанта Егорова, запирающего кабинет.

— Идем, — тихо сказал он, и оперативник, кивнув, быстро последовал за ним.

Сев в «Жигули» Медведева, они последними выехали за ворота.

— И куда мы? — спросил Егоров.

— Помнишь, где Кокорин живет?

— Ну да.

— Надо понаблюдать за его домом.

— Значит, он…

— Ничего не значит. Просто надо понаблюдать и все.

— Эх, жалко, бокс пропустим. Там Сидоренко колотит всех смертным боем. Ты с ним не видишься больше?

— Нет.

Медведев поставил машину в переулке, откуда виден был подъезд Кокорина.

— Что, так и будем сидеть? Может его и дома нет.

— Сейчас посмотрим.

Медведев достал из кармана джинсов мобильный телефон и набрал номер. Абонент отозвался тут же.

— Да. Алло. Я слушаю.

Медведев, узнав торопливый голос Кокорина, послушал еще его тяжелое дыхание, ожидая, что он скажет, но не дождался и отключился.

— Ну что, дома?

— Да.

— А что, если он сейчас ляжет спать?

— Значит и ты подремлешь. Не бойся, я разбужу.

— Да ладно тебе. Покурим, что ли?

— Давай.

Они докуривали уже по второй сигарете.

Кокорин появился неожиданно, вышел из подъезда на тротуар. Смеркалось. Дети на площадке играли в мяч, и тот подкатился к ногам Иннокентия Витальевича. Кокорин слегка отступил от него, покачнулся, но справился с собой, поглаживая сердце, обошел мяч, бегущего за ним мальчика и медленно пошел по тротуару.

— Жди здесь, — велел Медведев, сам выскакивая из машины.

Он шел за Кокорином осторожно, держась вдали, пока не увидел, как тот зашел в ближайшее кафе.

Встав возле киоска с книгами, журналами и газетами, он стал рассматривать спортивные издания, не спуская глаз с больших стеклянных окон, в которых видна была фигура Кокорина в обвисшем пиджаке, уныло склонившегося над стойкой. Подъезжали машины, выходили люди, некоторые из них входили в кафе. Один мужчина, в клетчатой финке и строгих брюках, вышел из коричневого «Пежо» и, пройдя в дверь кафе, уверенно тронул Кокорина за локоть.