Игрок - Майкл Толкин

Оукли сел поудобнее и поднял со стола стакан. Посмотрел на него, решая, стоит ли пить, и поставил обратно.

– Итак, мы в одном из автомобилей. Путь преграждает участник пикета, чернокожая женщина, настоящая матрона. С первого взгляда видно, что она хороший человек. Все очень тихо, никакого бунта. Водитель уже готов толкнуть ее бампером, но человек на заднем сиденье останавливает его. Женщина замечает человека на заднем сиденье, и он открывает окно. Они смотрят друг на друга. Потом машина въезжает вовнутрь. Так вот. Это ночь смертной казни, а человек на заднем сиденье – районный прокурор. Он блестяще выиграл трудный процесс и отправляет умственно отсталого девятнадцатилетнего чернокожего парня в газовую камеру. Он верит в правосудие. Совершенное преступление ужасно, и нет ни малейшего сомнения, что совершил его именно этот парень. Соответственно, он получает высшую меру. Кстати, это одно из рабочих названий. «Высшая мера». Мы видим казнь исключительно через выражение лица районного прокурора, мы слышим звук закрывающихся дверей и все такое, но видим только человека, который в ответе за эту казнь. Это его первый опыт. И он ему не нравится. Все его поздравляют с победой, а он противен сам себе. У выхода из тюрьмы он видит, как мать парня увозит гроб с телом в катафалке. В этот момент он клянется, что в следующий раз, если ему придется отправлять кого-то в газовую камеру, это будет богатый человек, у которого будет самый лучший защитник в штате. Он проследит, чтобы правосудие было одинаково для всех. Он хочет выровнять чаши весов. – После этого Оукли отпил из стакана.

Сивелла внимательно смотрел на Гриффина:

– Неплохо для начала, а?

– Переходим от районного прокурора к богатой паре из Бель-Эр. Они ссорятся. Гроза. Такая же мерзкая погода, как у тюрьмы. Они худа-то собираются. Он уезжает в порыве гнева. Она должна была ехать с ним, но не едет. Не хочет. За ссорой наблюдают. Может быть, дети. Здесь мы еще не проработали детали. Потом его машину заносит на дороге, и она падает в ущелье, прямо в водосток, он тонет вместе с машиной. Его тело уносит течением. Когда осматривают машину, обнаруживается, что она была в неисправности, и возбуждают дело об убийстве. А районный прокурор решает не спускать богачам и отправить жену в газовую камеру.

– Как вы опишете сюжет в двадцати пяти или менее словах? – сказал Гриффин.

– Бросьте, Гриффин, – сказал Сивелла, – дайте нам шанс. Мы профессионалы. Вы должны дослушать до конца.

– Нет. Не должен. Мне достаточно.

– Тогда забудьте об этом, – у меня полно связей в городе, и найдется не менее десятка человек, которые выслушают всю историю. Знаю пару человек, которым будет достаточно того, что вы уже слышали. Вы достаточно слышали. Так да или нет?

– Позвоните своим знакомым и спросите, купят ли они сюжет из одного акта.

– Не ссорьтесь, – сказал Оукли. – Я могу рассказать вкратце. Начну прямо с третьего акта. Прежде всего, в основе сюжета судебный процесс. Мы видим, как совещаются присяжные, как районный прокурор готовит дело, женщина на процессе. Естественно, он выигрывает процесс. И естественно, она получает высшую меру. Пока рассматриваются апелляции, что-то начинает беспокоить прокурора. Тело так и не было найдено, поэтому процесс был таким тяжелым. Он отправляет богатую белую женщину, которую защищали лучшие адвокаты в стране, на смерть, не найдя тела мужа. За день до казни он узнает, что муж жив. Теперь ему необходимо найти мужа и отменить казнь. Короче говоря, финал: районный прокурор врывается в тюрьму, бежит по коридору, ведущему к газовой камере, и разбивает окна, когда в камеру подают газ. В конце фильма мужа арестовывают за попытку убийства, а когда районного прокурора спрашивают, при помощи какого оружия планировалось совершить убийство, он говорит: «При помощи штата Калифорния».

Оукли откинулся на спинку и допил из стакана, довольный собой.

– Это не двадцать пять слов, – сказал Гриффин.

– Черт побери, Гриффин, это гениально, – сказал импресарио, – вы прекрасно понимаете, что это фильм фильмов.

Он не был в этом уверен. Напротив, даже совсем не уверен. Но не хотел им об этом говорить. Это был этический триллер, который понравился бы Ларри Леви и даже Левисону. Если бы Ларри захотел иметь дело со сценарием без второго действия и каких-либо правдоподобных перспектив на роман прокурора с осужденной женщиной, Гриффин с радостью передал бы ему всю ответственность.

– Кто будет писать сценарий? – спросил Гриффин. – Вы?

– Это ведь моя идея, – развел руками Оукли.

– Надо привлечь еще кого-нибудь.

– Это его идея, Гриффин. Дайте ему шанс, – сказал Сивелла.

– Для нас это обойдется слишком дорого. Нужно будет переписывать. И не говорите мне, что это не так. Вы прекрасный режиссер, Том, но Левисон вам не поверит. Он захочет кого-нибудь более популярного. Не хочу сказать, что он не поверит в сюжет, но хочу сказать, что ваш последний фильм ему не понравился. И я бы этого не стал говорить, если бы не относился к вашей идее серьезно. У нее есть перспектива.

– У нас были проблемы, – сказал Оукли. Гриффин подумал, что он сам был в них виноват. – Но это моя идея. Я начал писать. Я написал три пьесы для Би-би-си. Я могу написать этот сценарий сам.

– Посмотрю, что можно сделать. Тем временем приготовьте список лучших авторов, которых вы знаете и с которыми вы могли бы работать.

Сивелла был готов поспорить, но Оукли знаком велел ему молчать.

Гриффин извинился и вышел в туалет. Сюжет ему понравился. Он не был уверен в режиссере. У Оукли были интересные идеи и хорошая стрижка, и с ним было весело, но после первого фильма его стиль изменился. Выбор актеров подкачал. Ничего не было плохого в том, что он не приглашал звезд, чтобы фильм смотрелся более органично, но актерские ансамбли складывались неубедительно. Он очень старался, но постановочные и операторские решения были лишены вдохновения. Гриффин мог бы согласиться, чтобы первый вариант сценария написал Оукли, но не второй. Уговорить его на это будет непросто, но если он станет упорствовать, можно сказать, что это навредит ему как режиссеру. Он все равно получит свое, даже если не будет режиссером этого фильма. Стоило попробовать. Он даст Сивелле список с именами пяти авторов.

Когда он вернулся к столику, Сивелла протянул ему открытку с эмблемой отеля.

– Что это? – спросил Гриффин.

– Метрдотель сказал: «Какой-то господин попросил меня передать это мистеру Миллу».

Сивелла был разочарован, что Гриффин не оценил его актерские способности.

– В чем проблема? На открытке ничего не написано.

– Это невидимые чернила, – сказал Оукли. – Невидимые чернила. Хорошая фраза, правда? Может выйти хорошее название. Как вы думаете?

Гриффин кивнул. Он крутил в руках открытку.

– Название, – сказал Оукли, – мы забыли сказать вам название. «Habeas Corpus».[20]Как вам «Habeas Corpus»?