Война и честь - Дэвид Марк Вебер

– Да, это тяжело, – ответила Монтень. – Но я справлюсь. Мне действительно не хотелось бы брать такой грех на душу. Но только не воображайте, что из-за этого я хоть на одну долбанную минуту замешкаюсь с выполнением своего обещания. В отличие от Антона я уже много лет работаю с Баллрум и с освобожденными рабами. Как и он, я не могу поставить себя на их место – могу лишь попытаться представить себе ад наяву, который испытал на себе каждый раб, даже вы. Зато я знаю, что предпринимали рабы ради обретения свободы, и слышала рассказы о том, чем поплатились некоторые за стремление добиться свободы для своих товарищей по несчастью. С моей стороны было бы глупо, сидя здесь, заявлять, что все рабы способны на героизм и самопожертвование, но я, слава Богу, знакома с бывшими рабами проявившими высочайший героизм и слышала истории о тех, кто проявил величайшую самоотверженность. И я знаю, что вы лично несете ответственность за страдания пятисот освобожденных рабов, которых вы вернули обратно в ад во имя собственного освобождения… и небольшой прибыли. Поэтому, «Элейн», если Джереми вас поймает, я это как-нибудь переживу. Что бы он ни сделал.

Джорджия заглянула в непроницаемые глаза Монтень и внутренне съёжилась.

– И вот еще что, – заговорил Зилвицкий и, дождавшись её беспомощного взгляда, одарил Джорджию улыбкой, которой позавидовала бы любая акула, – даже если в конечном счете у нас не хватит духу сдать вас Баллрум, нам не обязательно делать именно это. Мне удалось найти посредника, которого вы использовали для контакта с Денвером Саммервалем. Я располагаю его показаниями. Возможно, в суде их и не сочтут достаточным доказательством, но не обязательно предъявлять их властям. Я просто отошлю их герцогине Харрингтон.

Съёжившаяся душа окончательно сникла под многообещающим ледяным взглядом Антона Зилвицкого. Джорджия Юнг, леди Северной Пустоши, затравленно переводила взгляд с Зилвицкого на Монтень и обратно, и лица, столь разные, но одинаково беспощадные, убедили её в том, что каждое произнесенное этими людьми слово – её приговор.

– Итак, «Элейн», – тихо спросила Монтень, – каково будет ваше решение?

– Хотелось бы мне знать, куда они подевались, – проворчал Алистер МакКеон, совсем не по-военному развалившись в кресле и упершись каблуком в ножку украшавшего каюту Хонор выкованного из меди кофейного столика. Его китель был брошен на спинку кресла, что представляло собой существенную уступку со стороны Джеймса МакГиннеса. Он никому не позволял приводить в беспорядок покои его адмирала.

Элис Трумэн, сидевшая по ту сторону столика напротив МакКеона, наоборот, была, как всегда, безупречно аккуратна. Если МакКеон потягивал пиво из глиняной кружки, Элис довольствовалась дымящейся чашечкой кофе, и тарелочкой с круассанами.

Альфредо Ю, расположившись за письменным столом, рассеянно чиркал по листу бумаги старомодной ручкой, а сама хозяйка каюты устроилась поперек кушетки, вытянув ноги на подушки и облокотившись спиной на подлокотник. Нимиц свернулся у неё на коленях. В левой руке она держала кружку с какао, а правой поглаживала погруженного в полудрему кота. На столике, так чтобы Нимиц мог дотянуться, стояла тарелочка с двумя уцелевшими веточками сельдерея.

Рассматривая трёх своих старших подчиненных, Хонор подумала, что эта уютная домашняя картина, к сожалению, представляет собой затишье перед бурей, и МакКеон своим вопросом лишь выразил общее беспокойство.

– Алистер, нам всем хотелось бы это знать, – сказала Трумэн, – только вот толку от нашего хотения мало.

– Может, мы и не знаем, где они, – добавил Ю, – зато куда они направятся, получив приказ, боюсь, гадать не приходится.

Хонор мрачно заключила, что бывшего хева явно удручает его вывод, который, однако, от этого не становится менее правдоподобным.

– Как ты считаешь, анди в курсе, что в силезский пирог сунула лапу еще и Республика? – спросил МакКеон.

– Не представляю откуда бы им это узнать, – ответила, помолчав, Хонор. – Мы узнали о них благодаря капитану Бахфишу. Не могу поверить, что они позволили анди их заметить, если только не прокололись где-то еще.

– А вот я в этом не уверен, – высказал свое мнение МакКеон. – «Смерть пиратам» засекла республиканские эсминцы в системе Зороастра, а военная разведка Империи, как мы знаем, чертовски хороша. Мне думается, андерманцы заметили бы парочку новехоньких республиканских эсминцев, невесть зачем отирающихся в Силезии.

– Если они сумели выделить их из огромного числа болтающихся здесь старых кораблей хевов, которые подались в пираты, анди и впрямь молодцы, – угрюмо заметил Ю. – Вспомните, адмирал Бахфиш положил на них глаз только потому, что они выглядели, как недавно сошедшие со стапеля.

– Если даже и заметили бы, – указала Трумэн, – вряд ли бы догадались, для чего они здесь. Я что имею в виду: на первый взгляд, сама эта идея кажется дикой. Сомневаюсь, что разумный разведчик-аналитик заподозрит нечто столь несообразное.

– «Несообразное» – не то слово, – поправила Хонор. – «Наглое» будет ближе.

– «Сумасшедшее» – ещё лучше! – высказался Ю. – Я бы даже сказал, точнее всего будет назвать это «манией величия». – Он покачал головой. – Трудно поверить, что Том Тейсман мог затеять подобную авантюру.

– Авантюрным такой план будет лишь в том случае, если у них недостаточно сил на его осуществление, – заявила Трумэн.

– Элис права, Альфредо, – поддержала её Хонор. – Как раз это меня больше всего и беспокоит. Я, конечно, знаю Тейсмана не так хорошо, как вы, но все, что я о нем знаю, подсказывает: он вряд ли поддастся искушению авантюры. Сколько об этом ни думаю, вновь и вновь прихожу к одному и тому же выводу. Он не отрядил бы сюда серьезные силы, не будучи уверен, что кораблей, оставшихся у него под рукой, вполне достаточно для достижения его целей.

– Согласен, – вздохнул Ю. – Наверное, убеждая себя в том, что Томас мог так серьезно просчитаться, я просто пытаюсь представить ситуацию лучше, чем она есть. Но ещё больше меня удивляет другое: мне всегда казалось, что Тейсман – последний, кто хотя бы подумает о возобновлении войны со Звездным Королевством. Боже мой, вы посмотрите, чего он добился! Ну чего ради, во имя всего святого, рисковать достигнутым, пока дипломаты ещё продолжают говорить?

– Возможно, это не его затея, – предположила Хонор, успокаивая собеседника. – Знаете ведь, Альфредо, такие решения принимаются не в одиночку. И ещё, мне неприятно это говорить, но с его стороны, возможно, всё выглядит совершенно иначе. А что до дипломатов, то формально они, может быть, и продолжают говорить, но когда в последний раз на этих переговорах они друг другу что-либо сказали? Точнее, – с горечью поправилась она, – когда в последний раз Высокий Хребет и Декруа хотя бы намекнули, что действительно хотят договориться о мире?

– Надеюсь, вы с Альфредо не поймете меня неправильно, – вновь подал голос МакКеон, – но в настоящий момент причина, по которой Тейсман направил в Силезию «Второй флот», для нас не важна. За исключением того аспекта, что он явно собирается здесь на кого-то напасть.