Солдат, не спрашивай - Гордон Диксон

— Что случится с этой репутацией, если войска войдут в Бловен меньше чем через шесть часов?

— Ничего хорошего, — ответил Ян. — Но это не снимает с меня ответственности. Я не могу сделать того, чего я не должен делать, и обязан делать то, что я должен делать.

Я встал.

— В таком случае из этой ситуации нет выхода, — подытожил я.

Внезапно на меня снова навалилась страшная усталость. Я устал от фанатиков-квакеров, которые явились из другой солнечной системы, чтобы предъявить чисто теоретические претензии на наши доходы и жизненное пространство в качестве оправдания для нападения на Сент-Мари. Я устал от Голубого фронта и людей, подобных Пелу. Я устал от всевозможных гостей с других планет, включая экзотов и дорсайцев. Я устал, устал… Потом мне пришла в голову мысль, что я могу выйти из игры. Откажись я от принятия решения, которое, по утверждению Падмы, должен был принять, и все это дело перестало бы меня касаться. Следовало, разумеется, встать и уйти, но мои ноги не двинулись с места. Выбрав меня в качестве точки опоры, судьба ошиблась. Как и Ян, я не мог сделать того, чего я не должен был делать, и вынужден был делать то, что я должен был делать.

— Ладно, — вздохнул я, — Может быть, Падма сумеет помочь.

— Экзоты, — возразил Ян, — никого не принуждают, — Но он встал.

— Я попытаюсь уговорить его, — устало сказал я.

Я снова не имел никакого понятия о том, где искать Падму. Но Ян нашел его в небольшой нише среди стеллажей в библиотеке Бловена, которая, как и многие библиотеки на всех шестнадцати обитаемых планетах, обеспечивалась экзотами. Падма безмятежно сидел перед нами в своих голубых одеждах, с застывшим выражением лица. Я поделился с ним своими соображениями, но он покачал головой.

— Том, — сказал он, — вы должны были бы знать, что мы, экзоты, никогда никого ни к чему не принуждаем. Это было бы изменой нашим морально-этическим принципам. Вот почему мы нанимаем солдат, чтобы они сражались за нас, и сетанских юристов, чтобы они занимались нашими внеплановыми деловыми контрактами. Я — последний человек на этой планете, который заставит Пела говорить.

— Вы не чувствуете никакой ответственности за невинных людей в этом городе? — удивился я. — За жизни, которые будут потеряны, если он не заговорит?

— На эмоциональном уровне — да, — спокойно согласился Падма. — Но есть практические ограничения ответственности за личное невмешательство. Если бы я был озабочен любыми возможными последствиями моих действий, мне бы пришлось провести всю свою жизнь неподвижно, словно статуя. Я не был ответствен за смерть Кенси, и я не отвечаю за поиски его убийц.

— Вы знали Кенси, — сказал я, — Разве вы ничем ему не обязаны? И разве вы не обязаны ничем тому же народу Сент-Мари, на помощь которому послали войска?

— Мы сделали это, — ответил Падма, — лишь для того, чтобы избежать обязательств, которые могли бы заставить нас сделать то, чего мы не должны были делать. Нет, Том. У экзотов и у меня нет обязательств перед вашим народом и даже перед Кенси.

— А перед дорсайцами? — спросил позади меня Ян.

Я почти забыл о его присутствии — настолько был поглощен разговором с Падмой. Конечно, я не ожидал, что Ян заговорит. Звук его низкого голоса прозвучал словно удар тяжелого колокола в небольшом помещении, и впервые выражение лица Падмы изменилось.

— Дорсайцы… — повторил он. — Да, наступает время, когда не будет ни экзотов, ни дорсайцев, когда будет достигнута окончательная цель. Но мы, экзоты, всегда считали нашу работу шагом к этой цели, и дорсайцы помогли нам сделать этот шаг. Возможно, если бы дела пошли иначе, дорсайцев могло бы вообще никогда не быть, а мы все еще были бы там, где мы сейчас. Но дела пошли так, как они идут, и наша нить жизни сплелась с нитью Дорсая с тех пор, как ваш дальний родственник Клетус Грэйем впервые освободил все Молодые миры от диктата Земли…

Он встал.

— Я никого не стану принуждать. Но я предложу Пелу свою помощь в примирении с самим собой, если он окажется на это способным; и тогда он, может быть, захочет добровольно рассказать вам то, что вы хотите знать.

Падма, Ян и я вернулись в полицейский участок, где я оставил запертых Моро и Пела. Мы выпустили Моро и остались вчетвером, включая Пела. Он сидел на стуле, глядя на нас, бледный, но спокойный и сосредоточенный.

— Значит, вы привели экзота, не так ли, Том? — обратился он ко мне. — Что сейчас будет? Нечто вроде гипноза?

— Нет, Пел, — мягко сказал Падма, направляясь большими шагами к нему, в то время как мы с Яном сели, ожидая дальнейшего развития событий. — Я не буду прибегать к гипнозу, тем более без вашего согласия.

— Что ж, будьте уверены, что вы его не получите! — воскликнул Пел.

Падма уже стоял рядом с ним. Пел взглянул на его спокойное лицо.

— Но, если хотите, попробуйте. Я не слишком легко поддаюсь гипнозу.

— Нет, — отрицательно покачал головой Падма. — Я уже сказал, что никого гипнотизировать не буду; но в любом случае ни вы, ни кто-либо другой не может быть подвергнут гипнозу без его согласия. Заключенный соглашается на неволю в принципе так же, как пациент соглашается на операцию, — разница лишь в степени и форме. Большая слепая масса, которой является человечество, в сущности, напоминает амебу. Она живет по своим внутренним законам, которые согласуются с ее телом и ее действиями. Эти внутренние законы основаны на сознательном и бессознательном взаимном согласии ее атомов — нас самих — сотрудничать друг с другом. Мир и удовлетворение приходят к каждому из нас соответственно нашему успеху в этом сотрудничестве, в движении вперед человечества-существа как единого целого. Несогласие и отказ от сотрудничества работают против естества. Страдания и ненависть к самому себе являются следствием борьбы против нашего естественного желания сотрудничать…

Он продолжал говорить, мягко и убедительно, и я все понимал, но лишь эти первые несколько фраз четко отпечатались в моей памяти, а больше я не могу ничего вспомнить. Я до сих пор не знаю, что произошло. Возможно, я почти задремал, не отдавая себе в этом отчета. Так или иначе, время шло, и следующее, что я помню, — как он уходил.

— Я могу с вами еще поговорить? — спросил Пел, когда Падма поднялся, собираясь покинуть нас. Голос Пела изменился, он зазвучал ясно и молодо. — Я не имею в виду — сейчас. Я имею в виду — в другой раз?

— Боюсь, что нет, — ответил Падма. — Вскоре я должен буду покинуть Сент-Мари. Моя работа вынуждает меня вернуться на мою планету, а затем отправиться на один из Квакерских миров, чтобы кое с кем встретиться и закончить то, что было начато здесь. Но вам незачем больше говорить со мной. Во время нашей беседы вы обрели дар интуиции, и теперь вы вполне можете воспользоваться им. До свидания, Пел.

— До свидания, — произнес Пел, глядя вслед уходящему Падме. Когда он снова посмотрел на меня, я заметил, что его лицо, как и его голос, тоже стало более ясным и молодым. — Вы все слышали, Том?