Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

самому сильному пункту кастильской обороны. Перейдя через Сьерра-де-ла-Кулебра, он двинулся вверх по долине реки Эсла и 2 апреля 1387 года осадил Бенавенте. Осада не задалась с самого начала. Бенавенте был сильным, обнесенным стеной городом, который защищали решительно настроенные войска. Гарнизон совершал частые внезапные вылазки из ворот, не давая союзникам построить осадные сооружения, и не было никаких признаков того, что он поддастся искушению вступить в битву[851].

Часть англо-португальской армии была отделена и направлена в рейд на север по дороге в сторону Асторги, чтобы захватить небольшие крепости и найти продовольствие. Рейдеры вернулись с севера через четыре дня, взяв штурмом один небольшой город и разграбив множество заброшенных деревень, но не захватив ничего, кроме нескольких голов скота и скудного количества провианта[852]. Англичане возненавидели Кастилию по тем же причинам, по которым французы возненавидели Шотландию. Их письма домой были полны желчных суждений о стране, в которую они пришли. Кастилия, говорили они, по словам информаторов Фруассара, "не была выгодной землей для сражений, как Франция, с ее процветающими деревнями, безмятежной сельской местностью, красивыми реками и прекрасными домами". Здесь не было ничего, кроме скал и обрывов, суровых иссушающих ветров, грязных рек, отвратительного вина и коварного населения, состоящего из полуголых крестьян. Возможности для захвата пленных и грабежа в стране, которую их командир считал своей собственной, были ограничены. Даже герцог Ланкастер начал сильно сомневаться в успехе. По словам Фруассара, он сравнивал свою судьбу с судьбой Людовика Анжуйского, который вторгся в Италию "так грандиозно, как никогда не смог другой принц", но столкнулся с тупиком, банкротством и смертью.

Всего через неделю похода голод и неудачи уже обострили отношения между англичанами и их португальскими союзниками. На личном уровне Жуан I оставался в хороших отношениях со своим тестем, к которому он всегда относился с почтением. Гонт, со своей стороны, был великодушен в отношении португальцев. Он оплакивал их героев, когда они погибали в стычках. Он восклицал: "Молодец, славная Португалия!", когда они одерживали верх. Но среди их подчиненных все было по-другому. Язык общения, должно быть, был оной из проблем. Другой проблемой было отношение людей друг к другу. Англичане свысока смотрели на португальцев, которых они считали многословными, импульсивными и ленивыми. Португальцы, в свою очередь, считали своих союзников высокомерными, крикливыми и были склонны высмеивать их притязания. Постоянно возникали споры о разделе трофеев и распределении продуктовых пайков. Отношения между двумя армиями обострились настолько, что уже невозможно было организовывать совместные экспедиции за фуражом. Пасхальное воскресенье выпало на 7 апреля 1387 года. В воскресенье и понедельник вокруг Бенавенте было объявлено перемирие, чтобы отметить святое время года. Английские и французские рыцари, некоторые из которых знали друг друга по встречам во Франции, обнаружили, что у них гораздо больше общего друг с другом, чем с их иберийскими союзниками. Они свободно общались, получая явное удовольствие от рыцарских поединков, организованных во время пасхальных каникул и проводившихся по строгим правилам: три схватки, по одному удару копьем на каждую. Для кастильцев, сражающихся за свои дома, и португальцев, борющихся за свою национальную независимость, вопросы, поставленные на карту, были ближе к реальной жизни и гораздо серьезнее. Во время этих спортивных состязаний зрители обменивались оскорблениями, и между ними вспыхивали настоящие драки[853].

Французский опыт войны в Кастилии сильно отличался от английского. Французов поддерживало ощущение, что ход войны складывается в их пользу. "Англичане говорили, что мы больше умеем петь и танцевать, чем воевать, — писал Фруассар, — но теперь видите, как все изменилось". Для французских солдат Кастилия была страной возможностей, где можно было разбогатеть на службе у Трастамарской династии. Оливье Дю Геклен получал большие суммы от доходов с алькабалы в Леоне. Роберт де Бракмон позже заключил выгодный брак в Кастилии и приобрел там большие поместья. Такие люди не могли понять, что англичане могли выиграть от безнадежной попытки подчинить себе всю Кастилию. Они, конечно же, знали о предложении Хуан I уладить вопрос о престолонаследии путем женитьбы инфанта на Екатерине Ланкастер и были уверены, что это предложение все еще в силе. Эти намеки были доведены до сведения Джона Гонта и, очевидно, не были отвергнуты с ходу. Он заявил, что его положение сильнее, чем кажется. В случае необходимости, сказал он, он всегда сможет вызвать подкрепление из Англии и вернуться позже с большим войском. Но Гонт открыто блефовал. В Англии не было перспектив собрать свежие войска, как он должен был знать. Народ там был недоволен войной в Кастилии. Созерцая крепкие стены Бенавенте, Гонт был вполне доволен тем, что противник вновь проявил интерес к урегулированию путем переговоров. 10 апреля, после истечения срока пасхального перемирия, англо-португальская армия сняла осаду[854].

Хуан I основал свой штаб в городе Саламанка. Отсюда он выезжал в крепости по Дуэро, расположенные к северу от города, чтобы получить последние сообщения с фронта. Он был хорошо осведомлен о страданиях захватчиков и убежден, что они являются определенным знаком восстановления Божьей благосклонности после недавних бедствий. Примерно в середине апреля 1387 года кастильский король собрал Большой Совет, чтобы проанализировать стратегию своей кампании. На нем присутствовали ведущие магнаты королевства и магистры военных Орденов. При поддержке Совета король решил перейти в наступление, как только получит подкрепление, которое ожидалось из Франции. Гийом де Нильяк и Гоше де Пассат покинули Париж примерно за две недели до этого с передовым отрядом в 1.300 человек — все, что они смогли собрать без лишних проволочек. Они достигли Каркассона к 22 апреля. Герцог Бурбонский должен был последовать за ними позже с остальными экспедиционными силами. Другие французские капитаны, как сообщалось, вызвались привести в Кастилию новые отряды. Хуану I сообщили, что до конца кампании он может рассчитывать на 4.000 французских воинов. Эти силы впервые дадут ему решающее превосходство в кавалерии над объединенной армией англичан и португальцев. Чтобы уравновесить свою кавалерию достаточным количеством пехоты и лучников, король обратился к своим подданным с общим военным призывом. Но Хуан I, всегда осторожный и обеспокоенный огромной стоимостью своих французских вспомогательных войск, не собирался полагаться только на превосходство в силе. В конце апреля, после того, как ему доложили о турнире между английскими и французскими рыцарями при Бенавенте, он, похоже, отправил эмиссара в английский лагерь, чтобы выяснить, можно ли на этом что-нибудь разузнать[855].

Эмиссар кастильского короля, должно быть, нашел англо-португальскую армию в плачевном состоянии. Кампания превратилась в бессистемную массовую фуражировку, целью которой было только прокормить армию. После прекращения осады Бенавенте захватчики перешли вброд реку Эсла и двинулись на восток в Тьерра-де-Кампос, широкое плато Старой Кастилии, орошаемое притоками Дуэро, которое простиралось на восток до города коронации кастильских королей Бургоса. Этот