К звездам! - Гарри Гаррисон

Первый пистолет выстрелил в начале первого ночи. Им воспользовался охранник управления социальной помощи, который убил человека, выбившего окно в продуктовом складе на Томпкинс-сквер и пытавшегося туда забраться. Это был первый, но далеко не последний выстрел, да и первый убитый оказался не последним.

Летающая проволока окружила некоторые из районов беспорядков, но ее было мало. Когда ее запасы кончились, вертолеты беспомощно кружили над бурлящими улицами и служили полиции лишь постами воздушного наблюдения, обнаруживая места, куда необходимо было перебросить подкрепление. Занятие было совершенно бесполезным, поскольку никакого резерва не было — все находились на передовой.

После первого столкновения на Мэдисон-сквер все остальное не производило на Энди сильного впечатления. Остаток дня и большую часть ночи он, как и все городские полицейские, противостоял насилию и сам применял насилие, чтобы восстановить законность и порядок в городе, раздираемом сражениями. Единственная возможность немного отдохнуть появилась у него, когда он пал жертвой им же самим примененного газа и ему удалось добраться до санитарной машины, где ему оказали помощь. Ему промыли глаза и дали таблетку. Он лежал внутри машины на носилках, прижимая к груди шлем, гранаты и дубинку, и медленно приходил в себя. Водитель машины сидел у двери на других носилках с карабином тридцатого калибра, готовый охладить пыл любого, кто заинтересуется машиной или дорогими хирургическими инструментами. Энди мог бы полежать и дольше, но в открытую дверь врывалась холодная морось, и его начало так сильно знобить, что зуб на зуб не попадал. Подняться на ноги, добрести до двери и спрыгнуть на землю оказалось очень трудно, но, начав двигаться, он почувствовал себя немного лучше, кроме того, ему стало теплее.

Нападение на центр социальной помощи сорвалось. Возможно, помогло то, что он сумел отобрать громкоговоритель.

И Энди медленно побрел к ближайшей группе фигур в синей форме, морща нос от мерзкого запаха своей одежды.

Усталость не покидала его; он помнил лишь орущие рты, бегущие ноги, звуки выстрелов, крики, хлопанье газовых гранат, какой-то тяжелый предмет, попавший ему в руку, где моментально появился огромный синяк.

Вечером начался дождь; потоки холодной воды вперемешку со снегом, а не полиция, прогнали людей с улиц. Однако, когда толпы разошлись, полиция обнаружила, что ее работа только начинается. Зияющие окна и выломанные двери нужно было охранять, нужно было искать раненых и оказывать им помощь, тогда как пожарному управлению требовалось содействие в тушении многочисленных пожаров. Это продолжалось всю ночь, а на рассвете Энди обнаружил, что лежит на скамейке в своем участке, и услышал, как его имя называет по списку лейтенант Грассиоли.

— И это все, о чем можно пожалеть, — добавил лейтенант. — Получите пайки перед уходом и сдайте обмундирование и снаряжение. В восемнадцать ноль-ноль всем быть здесь — и никакие извинения мне не нужны. Неприятности у нас еще не закончились.

Ночью дождь прошел. Утреннее солнце бросало длинные золотистые блики на влажный черный асфальт. На углу Седьмой авеню валялось два разломанных велотакси, с которых уже сняли все пригодные детали, а в нескольких метрах от них лежал человек. Казалось, он спал, но, когда Энди подошел ближе, он понял, что человек мертв. Не останавливаясь, Энди пошел дальше; сегодня санитарное управление будет убирать трупы.

Первые «пещерные люди» выходили из метро, щурясь от солнечного света. Летом все смеялись над «пещерными людьми» — теми, кому управление социального обеспечения разрешило жить на станциях не работавшего ныне метрополитена, — но, когда наступили холода, зубоскалам стало не до смеха. Вероятно, там, внизу, мерзко, грязно и темно, но зато всегда включено несколько электронагревательных приборов. Конечно, они не роскошествовали, но по крайней мере не замерзали. Энди свернул в свой квартал.

Поднимаясь по ступенькам, он несколько раз наступил на спавших, но так устал, что не обратил на это внимания. Он долго не мог попасть ключом в замочную скважину; его сопение услышал Сол и открыл дверь.

— Я только что сварил суп, — сказал Сол. — Ты пришел как раз вовремя.

Энди достал из кармана пальто остатки крекеров и высыпал на стол.

— Наворовал? — спросил Сол, кладя кусочек в рот. — А я думал, что еще дня два не будут выдавать ни крошки.

— Полицейский паек.

— Это по-честному. Нельзя же колошматить своих сограждан на пустой желудок. Я кину парочку-другую в суп, пусть будет понаваристее. Скорее всего ты вчера не смотрел телевизор и поэтому не знаешь об игрищах в конгрессе. Зрелище в самом деле захватывающее…

— Ширли еще не проснулась? — перебил его Энди, сбрасывая пальто и тяжело опускаясь в кресло.

Сол немного помолчал, потом медленно произнес:

— Ее нет.

Энди зевнул.

— Еще очень рано. Куда она пошла?

— Она ушла не сегодня, Энди, — ответил Сол, стоя спиной к Энди и помешивая суп. — Она ушла вчера, через пару часов после тебя. И до сих пор не возвращалась…

— Ты хочешь сказать, что во время всех этих беспорядков она была на улице… и в прошлую ночь тоже? И что же ты сделал? — Он выпрямился, забыв об усталости.

— А что я мог сделать? Выйти на улицу и попасть под ноги толпы, как эти старые чудаки? Могу поспорить, что с ней все в порядке. Вероятно, она увидела, что творится, и решила остаться у друзей и не возвращаться пока.

— Каких друзей? О чем ты говоришь? Ее нужно найти.

— Сядь! — приказал Сол. — Не суетись! Поешь супа и немного поспи. Это лучшее, что ты можешь сделать. С ней все будет о’кей. Уж я-то знаю, — неохотно добавил Сол.

— Что ты знаешь, Сол? — спросил Энди, хватая его за плечи и поворачивая лицом к себе.

— Не пытайся управлять рыночными отношениями! — заорал Сол, скидывая с плеч его руки. Затем спокойно добавил: — Я знаю, что она вышла отсюда не просто так, у нее была причина. Она надела свое старое пальто, но под ним я заметил шикарное платье. Нейлоновые чулки. На ногах целое состояние. А когда она прощалась со мной, я увидел, что она накрасилась.

— Сол… что ты хочешь сказать?

— Я не хочу… я говорю. Она была одета так, будто собралась к кому-то в гости, а не за покупками. По-видимому, она ушла, чтобы с кем-то встретиться. Может, со своим папашей… Могла же она пойти к нему в гости.

— Зачем ей нужно с ним встречаться?

— Это я у тебя должен спросить. Ведь ты же с ней поругался, не так ли? Может, она ушла, чтобы прийти в себя.

— Поругался… Да-да. — Энди снова упал в кресло, сжав ладонями голову. Это было прошлой ночью? Нет, позапрошлой. Казалось, сто лет прошло с той глупейшей ссоры. — Она ничего с собой не взяла? — спросил он.

— Только маленькую сумочку, — ответил Сол и поставил на стол тарелку с супом. — Ешь. Я себе тоже сейчас налью. — Немного помолчав, он добавил: — Она вернется.