Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций - Ронен Бергман

Генеральный прокурор Элиаким Рубинштейн согласился с позицией главного военного защитника и объявил, что он не одобрит ликвидацию Ясина до тех пор, пока не будут представлены ясные и однозначные доказательства прямой связи между Ясином и террором, «которые могли бы выдержать судебное разбирательство».

Вскоре после этого, 14 января 2004 года, молодая женщина 21 года из сектора Газа попыталась проникнуть в Израиль через КПП Эрез. Как и все палестинцы, она должна была пройти через металлодетектор. При этом аппарат выдал частый и высокий писк. «Платина, платина», – сказала женщина пограничникам и показала на свою ногу – платиновый имплант.

Солдаты заставили ее пройти через металлоискатель во второй, затем в третий раз. Детектор продолжал пищать. Была вызвана женщина-пограничница для личного досмотра. Тут палестинка подорвала бомбу, убившую четырех пограничников и ранившую десять посторонних людей[1373].

Женщину звали Рим Салех Рияши. У нее было двое детей, одному три года, другому всего полтора.

На следующий день шейх Ясин созвал пресс-конференцию в доме одного из своих последователей. Он сидел в кресле-каталке, закутанный в коричневое одеяло, на фоне большого венка в форме сердца с надписью ХАМАС. Ясин улыбался. Он сказал, что они впервые использовали бойца-женщину вместо мужчины как новую тактику в борьбе с врагом. Шейх, который в прошлом издал несколько фатв (религиозных решений) против использования женщин-смертниц, сказал, что передумал.

Для Израиля такое изменение в тактике представляло угрозу. «Мы спрашивали себя: как мы справимся с волнами женщин-смертниц, которые начнут прорываться в Израиль? – говорил министр обороны Мофаз. – Есть определенные правила приличий, даже на войне. Обыскивать женщин и предотвращать попытки проноса ими адских машин в Израиль значительно сложнее»[1374].

В дополнение к официальному заявлению Ясина, АМАН смогла представить генеральному прокурору Рубинштейну секретные записи переговоров Ясина со своими боевиками, сделанные станцией радиоэлектронной разведки в Турбане, в которых шейх говорил о возможности использования женщин в качестве террористок-смертниц[1375]. «У нас есть четкие доказательства, базирующиеся на разведданных, которые однозначно свидетельствуют о наличии прямой связи политического руководства ХАМАС, возглавляемого шейхом Ясином, с планировщиками и исполнителями террористических атак»[1376], – заявил Фаркаш.

Рубинштейна убедили в том, что Ясин может быть убит законно. Для решения этого вопроса был созван совет национальной безопасности. Шимон Перес все еще возражал. «Я опасался, что они начнут убивать израильское руководство, – скажет он впоследствии. – Думал, что именно с Ясином можно было достичь мирного соглашения»[1377].

Однако большинством в один голос министры решили, что Ясин – лидер терроризма. «На меня не произвели большого впечатления предупреждения о том, что из-за этого убийства содрогнется земля или на нее упадут небеса», – сказал Эхуд Ольмерт, тогдашний министр торговли, промышленности и связи, который вошел в большинство[1378].

В порядке, который стал уже привычным, кабинет министров оставил Шарону и Мофазу право утвердить предложения Армии обороны и Шин Бет по времени и способу осуществления операции против Ясина. Помощники Шарона уведомили госсекретаря США Кондолизу Райс о том, что с точки зрения Израиля Ясин стал законной целью для ликвидации. «Последовали довольно острые споры, – вспоминает Вейсгласс. – Американцы беспокоились о том, что такая акция может всколыхнуть весь Ближний Восток»[1379].

Во время своих публичных выступлений Шарон теперь тоже намекал на то, что рассматривает Ясина как цель. Но это приводило только к ужесточению мер безопасности вокруг лидера ХАМАС. Он постоянно оставался дома, покидая его только для посещений мечети и дома сестры, которые находились неподалеку. Передвижения шейха между этими тремя точками осуществлялись с помощью двух микроавтобусов, один из которых был оборудован специальным подъемником. На втором ездили телохранители Ясина. Жизнь шейха была ограничена этим треугольником, и он, а также его люди исходили из того, что Израиль не решится ударить ни по одной из его вершин, в каждой из которых было много женщин и детей, а в случае мечети – еще и множество невинных гражданских лиц.

Но даже между этими тремя точками существовали пустые пространства[1380]. Вечером 21 марта Ясина повезли на молебен в мечеть. Телохранители, как всегда, следовали во втором микроавтобусе.

Мофаз приказал, чтобы оба транспортных средства были уничтожены на обратном пути. В небе барражировали вертолеты и стрекотали беспилотники. Сын Ясина, Абдул Хамид, слишком долго находился рядом с отцом, чтобы сразу почувствовать неладное. Он побежал в мечеть.

«Отец, не уходи отсюда, – предупредил он Ясина. – Они (израильтяне) не решатся на удар по мечети».

Шейх и его телохранители решили проявить осторожность и остаться в мечети.

Проходили часы. Все дежурившие в ВСЦ, а также поднятая техника оставались в состоянии максимальной боеготовности. ВВС четко меняли смены беспилотников и вертолетов, отводя те, у которых кончалось топливо, и направляя взамен свежие. Шейх устроился на ночь на матрасе на полу мечети. Он проснулся рано, так как ложе у него было неудобное. После рассветной молитвы он захотел поехать домой. «Вертолетов больше слышно не было, – рассказывал впоследствии его сын. – Все были уверены в том, что опасность миновала».

И все же это был риск. Для того чтобы сбить израильтян с толка, окружение шейха решило привязать его к креслу-каталке и бегом миновать расстояние до дома. Они исходили из того, что микроавтобусы только привлекут внимание. «По правде говоря, я не думал, что они начнут стрелять по инвалиду в кресле-каталке», – говорил Хамид[1381].