Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

От генерал-майора Лесли Гровса, руководившего Манхэттенским проектом, требовалось как можно быстрее подготовить новое оружие, и его совершенно не волновали душевные терзания ученых, таких как Эдвард Теллер, который в отчаянии писал коллеге: «Я даже не надеюсь успокоить свою совесть. То, над чем мы работаем, настолько ужасно, что никакие протесты и обращения к политикам не спасут наши души»26. В реальности обсуждалось лишь одно: будет ли достаточно для устрашения Японии одной лишь демонстрации действия бомбы или же ее следует сбросить на крупный населенный пункт. Группа ученых во главе с Робертом Оппенгеймером провели выходные 14–16 июля[28]в напряженных дискуссиях, и вот к каким выводам они пришли: «Те из нас, кто отстаивает вариант чисто технической демонстрации, хотели бы запретить использование атомного оружия, поскольку серьезно опасаются, что это нанесет урон нашим позициям на будущих переговорах. Другие подчеркивают возможность сохранить жизни американцев благодаря немедленному использованию бомбы в военных целях и верят, что это улучшит международные перспективы… Мы склоняемся скорее ко второй точке зрения: мы не можем предложить вариант технической демонстрации, которая могла бы привести к завершению войны и не видим приемлемой альтернативы прямому военному использованию»27.

Даже Теллер убедил себя, и это вовсе не было глупостью, что весь мир должен увидеть и осознать невыразимые ужасы, которые может выпустить на свободу такое оружие. Атомный проект имел собственную инерцию развития, которую могли сдержать только два события: во-первых, Трумэн мог проявить невероятную гуманность и объявить атомную бомбу слишком ужасным оружием; во-вторых, и это более вероятная причина, японцы могли согласиться на безоговорочную капитуляцию. Но в середине 1945 г. перехваты секретных каблограмм и публичные заявления официального Токио говорили о том, что Япония ожесточенно сопротивляется такому исходу войны.

Неизбежность поражения Японии была очевидна союзникам как с военной, так и с экономической точки зрения; исходя лишь из этого, применять атомную бомбу было необязательно. Но в таком случае американским солдатам предстояло многие месяцы, а то и годы подавлять очаги фанатичного сопротивления по всей Азии, и такая перспектива не могла не ужасать. В Токио верили, что доблестное сопротивление на собственно японской территории спасет страну от полного поражения. В мае 1945 г. начальник японского генерального штаба генерал Ёсихиро Умецу с характерной претенциозностью пишет в газетной статье: «Надежный путь к победе в решающей битве лежит в объединении всех ресурсов империи для военных целей, в мобилизации всех сил нации, физических и духовных, для уничтожения американских захватчиков. Создание метафизического духа жизненно необходимо для победы в решающей битве. Активное устремление к агрессивным действиям всегда будет играть важную роль»28. Штабной офицер, майор Ёситака Хориэ, делавший курсантам доклад о текущих событиях, получил замечание от офицера Управления военно-учебной подготовки: «Ваши лекции производят такое гнетущее впечатление, что офицеры, которые их слушают, потеряют волю к борьбе. Вы должны заканчивать их на высокой ноте, убеждая слушателей, что в Императорской армии по-прежнему царит высокий боевой дух»29.

Некоторые современные критики применения атомных бомб игнорируют тот факт, что каждый новый день войны означал гибель для тысяч пленных и рабов Японской империи во всей Азии. И все же союзники могли бы привести японских милитаристов в замешательство, публично заявив о том, что не намерены вторгаться на Японские острова, а наоборот, намерены продолжать бомбардировки, пока японцы не капитулируют, и свернуть подготовку к операции Olympic. Трумэн укрепил бы свою репутацию, если бы перед бомбардировками Хиросимы и Нагасаки выдвинул японцам развернутый ультиматум. Потсдамская декларация, подписанная западными союзниками 26 июля, грозила Японии «быстрым и полным разрушением», если та откажется немедленно капитулировать. Эта фраза много значила для лидеров союзных стран, знавших, что на полигоне Аламогордо уже прошла успешные испытания первая атомная бомба. Но для японцев это было лишь повторением прежних угроз о бомбежках и вторжении.

К середине лета 1945 г. японские лидеры хотели закончить войну, но генералы и некоторые политики стремились обезопасить себя «почетными» условиями: например, сохранением под властью Японской империи значительных территорий в Маньчжурии, Корее и Китае, а также добивались обещания союзников не оккупировать страну и не судить военных преступников. «Полномочий, наподобие тех, что есть у американского президента, в Японии никто не имел, – пишет современный японский историк Акира Намамура, профессор университета Доккио. – Император был обязан действовать в соответствии с японской конституцией, то есть учитывая желания армии, флота и гражданских политиков. Он мог принять решение об окончании войны только в том случае, если бы эти силы предложили ему это сделать»30. Это утверждение оставляет широкий простор для толкований, но очевидно, что император Хирохито мог объявить о капитуляции, только если бы японские лидеры достигли согласия в этом вопросе. Они с большим трудом достигли согласия, но лишь в середине августа 1945 г., и ни днем раньше.

По сути, многие из тех, кто сегодня осуждает бомбардировку Хиросимы и Нагасаки, требуют, чтобы Соединенные Штаты взяли на себя моральную ответственность за то, что не смогли оградить японский народ от последствий упорства его собственных лидеров. Ни один вменяемый человек не назовет использование атомной бомбы абсолютным благом или даже справедливым делом. Чтобы одолеть врага и одержать победу в этой кровопролитной войне, союзникам приходилось делать много ужасных вещей. В августе 1945 г. руководители Америки и Англии очень дорожили жизнями своих соотечественников и весьма низко ставили жизни своих врагов. При таких обстоятельствах понятно, что президент не мог остановить самолет, который нес атомные бомбы на остров Тиниан, а оттуда в Японию. Так же как Гитлер несет ответственность за разрушение Германии, так и режим Токио несет полную ответственность за судьбу Хиросимы и Нагасаки. Если бы японское руководство вняло здравому смыслу и подумало о благе собственного народа, оно бы капитулировало и атомные бомбы не упали бы на японские города.

Когда девятнадцатилетний стрелок «летающей крепости» Джозеф Маджески увидел приземлившийся на Тиниане специально переоборудованный бомбардировщик B-29 Enola Gay с почти полностью (кроме хвостового) демонтированным вооружением, с реверсивными пропеллерами и другим специальным оборудованием, он обошел машину кругом и спросил у одного из экипажа, зачем они сюда прилетели. «Мы прилетели, чтобы выиграть войну», – легкомысленно ответил тот, и, конечно же, юный бортстрелок ему не поверил. Через несколько дней, 6 августа 1945 г., Enola Gay сбросила на Хиросиму «Малыша». Его взрыв, по мощности равный 12 500 тонн обычной взрывчатки, причинил невиданные прежде разрушения и убил не менее 70 000 человек. Люди, впервые услышав об этом, просто не могли себе этого представить. Капитан 3-го ранга Майкл Блуа-Брук с десантного корабля Sefton, готовившегося к высадке на Малайе, сказал: «Мы слышали о какой-то взорвавшейся в Японии чудо-бомбе, которая может остановить войну. На самом деле мы не восприняли это всерьез: как может одна бомба изменить ход истории?»31