Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата  - Сара Маас

Венга вперилась глазами в западную часть городской стены, где доблестно сражались Эдион, Рен и солдаты легиона Беспощадных. От происходящего на земле ее затошнило. А в воздухе ведьмы сражались с ведьмами. Лисандра помогала им, обернувшись драконом.

Потом Венга увидела башню, неумолимо ползущую к Оринфу. Ее затошнило еще сильнее.

– Это опять… ведьмина башня? – дрожащим голосом спросила Венга.

– Хвала богам, нет, – буркнул в ответ Дарро.

– И все равно она по-своему опасна, – сказал Муртаг. – Спущусь-ка я вниз.

Венга удивленно заморгала. Никто из престарелых сановников не показывался на городской стене, где было такое же поле битвы, как на равнине.

– Хочешь их предупредить? – осторожно спросил Дарро.

Муртаг постучал по эфесу своего меча:

– Силы Эдиона и Рена на пределе. Да и Киллиана тоже, если тебе по-прежнему угодно считать его главнокомандующим.

Муртаг дерзко посмотрел на оторопевшего Дарро.

– Я займусь западной стеной и этой осадной башней. Ведь не всем же быть храбрыми посланницами, правда? – спросил он, подмигнув Венге.

Венга заставила себя улыбнуться, но ее охватил ужас.

– Может, мне сбегать к Эдиону? Сказать, что вы идете к ним на подмогу?

– Я сам ему скажу. – Муртаг взъерошил ей волосы. – А ты будь осторожна на скользких местах, – повторил он.

Дарро не делал попыток его удержать. Муртаг направился к лестнице. Шел он медленно. Очень медленно. Такой старый, щуплый. Но голову Муртаг держал высоко поднятой и не позволял себе горбиться.

Если бы Венге предложили выбрать себе деда, она бы выбрала Муртага.

Когда Муртаг исчез на лестнице, лицо Дарро напряглось.

– Старый дурень, – пробурчал тот и тут же вновь повернулся к городской стене.

Но Венга успела заметить тревогу, промелькнувшую в его глазах.

Человеком ей больше не быть. Аэлина слышала собственное хрипловатое дыхание. Уши стали заостренными и такими останутся. По пути к лагерю Рован крепко обнимал ее талию. С тех пор, как она вернулась, он не отходил от нее ни на шаг. С тех пор, как она промчалась сквозь миры.

Аэлина и сейчас их видела. Идя под пологом зимнего леса, куда постепенно пробивался утренний свет, она продолжала видеть каждый из тех миров.

Быть может, они не исчезнут из ее поля зрения. Быть может, в этом мире и во всех других она одна знала, чтó лежит за невидимыми стенами, разделяющими миры, и какой разнообразной и удивительной жизнью они наполнены. Сколько там любви и ненависти, благородства и отчаянной борьбы за существование.

Такое изобилие миров. Она и представить себе не могла. Станут ли эти миры преследовать ее в снах, вызывая тоску по мимолетно увиденному и досаду от невозможности побывать там снова? Укоренится ли в ней эта тоска?

Темные ветви над головой сплетались в решетчатый узор. Чем-то это было похоже на прутья клетки. Возможно, и ее тело в этом мире – такая же клетка.

Аэлина прогнала будоражащую мысль. Главное, она жива, хотя должна была погибнуть. Даже если ее смертная личность… исчезла, испарившись бесследно.

На подходе к лагерю Аэлина взглянула на свои руки. Теперь они слегка чувствовали холод. Все в ней изменилось.

– Что ты намереваешься им сказать? – спросил Дорин, указывая на шедших навстречу руккинов.

Это были первые слова, произнесенные на обратном пути.

– Правду, – ответила Аэлина.

То, что она сделала и через что прошла, не нуждалось в умалчиваниях и приукрашиваниях.

– Я и не представляла, какой трагедией была жизнь твоего отца, – сказала она Дорину.

– Я тоже не представлял, – признался он, касаясь эфеса Дамариса.

Шаол, шедший рядом с ним, то и дело поглядывал на адарланского короля. Он всегда был внимателен и заботлив со своим другом, – пожалуй, подумалось Аэлине, это с ним навсегда.

Они миновали руккинов. Те с любопытством посмотрели в их сторону. Возле первых шатров их ждали Лоркан, Фенрис, Гарель и Элида.

Шаол и Дорин торопливо попросили позвать детей хагана и ушли. Аэлина с Рованом подошли к своим придворным. Фенрис осмотрел ее с головы до пят и стал принюхиваться. Потом шагнул ближе. Его лицо почему-то выражало ужас. Гарель побледнел.

– У тебя получилось? – спросила Элида.

Вместо Аэлины ей ответил Лоркан. Даже он оцепенел, ощутив перемену, произошедшую с Аэлиной.

– Ты… ты теперь не человек.

Рован предостерегающе зарычал.

Аэлина смотрела на них, своих друзей и соратников, которые столько претерпели ради нее и пошли вместе с нею спасать ее родину. Угроза, нависшая над ними, не исчезла. Преуспев в одном, Аэлина потерпела поражение в другом.

Эраван остался. Его армия – тоже. Но уже не будет Огненосицы, Ключей Вэрда и богов, которые помогли бы справиться с валгским королем.

– Они ушли? – тихо спросила Элида.

Аэлина кивнула. Объяснения будут потом. Потом она всё им расскажет.

Истребительница богов – вот кем она теперь была. Но Аэлина ничуть не жалела о содеянном.

– Ты ощущаешь какую-то разницу? – спросила у Лоркана Элида, подразумевая исчезновение надзиравших за ними богов.

Лоркан задрал голову, будто среди сплетенных ветвей находился ответ. Или там мог вдруг появиться Хеллас.

– Ничего не изменилось, – признался он.

Солнце пробивалось сквозь лабиринт веток, золотя волосы Гареля.

– Интересно, а как они сами ощущают свой уход? – пустился в размышления лев. – Неужели преисподняя осталась без правителя?

– Погоди ты со своей философской канителью, – сказал Фенрис и улыбнулся Аэлине, но лишь губами.

Аэлина почувствовала упрек; не за свой выбор, а за то, что не сказала им. Фенрис пытался домыслить это сам.

Ее друзья и соратники… по-прежнему обречены. И эта прекрасная волчья улыбка через несколько дней может исчезнуть вместе с Фенрисом. Возможно, жить им осталось считаные дни, и в этом виновата она одна.

Рован прочел ее мысли и еще крепче обнял за талию.

– Идем искать остальных.

Дорин стоял в роскошном походном шатре (спасибо предусмотрительной Хасаре), грел руки перед жаровней и морщился.

– Ну и собрание было у нас. Шуму много, а толку мало.

Шаол сидел по другую сторону жаровни, держа на коленях Ириану и играя ее косой.

– Согласен. Толку совсем мало.

– Не понимаю, почему Аэлина сразу не прекратила эту игру и не оставила их гнить в своих упреках, – хмуро изрекла Ириана. – Я бы так и сделала.