Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

— Хогет, сын Гора Краснорогого.

— Ты в прошлом ухаживал за виноградниками?

— Да, господин. До войны с немерцами.

— Как попал в Ночную Страну? — Строго спросил Габриэл. — Служил Звездочету?

Хогет вспыхнул, глаза расширились от гнева:

— Я верил ему. Он вывез меня из Либера и приютил. А потом…

Фавн поник и снова забормотал на родном диалекте.

— Использовал в качестве жертвенного барана, — сурово закончил король.

Хогет горестно кивнул — на его шее и предплечье белели плотные, заскорузлые бинты. Звездочет наградил преданного слугу шрамами на всю оставшуюся жизнь и не успел завершить ритуальное убийство, пожалуй, только милостью небес.

В дальних залах зазвучали приятные переливы. Похоже, ропчущие валларро покинули королевские покои и в обители Лагоринора остались лишь друзья и соратники юного сумеречного владыки.

За тонкими переплетами стен бесился ветер, у побережья грохотал прибой.

— Господин, — фавн облизнул губы острым языком. — Я хотел спросить, позволено ли мне служить вам?

— Мне не нужен слуга, — покачал головой Габриэл, темные пряди, рассыпанные по плечам, отлились серебром.

Хогет припал на колено.

— Тогда я готов стать вашим рабом.

— Тем более раб, — жестко бросил темный эльф.

Фавн свел плечи и напрягся — сейчас его погонят, заявив, что грязному голодранцу из Либера не место среди блеска и роскоши эльфийской столицы.

— Но, — холодный, металлический голос полоснул сердце Хогета страхом, — мне нужен садовник.

Фавн поднял голову, открыв от изумления рот.

— Могу ли я доверить сад Лагоринора толковому виноградарю? — Глаза Его Величества отражали мягкий теплый свет. На тонких губах промелькнула улыбка.

— Да, господин. Вы не пожалеете! — Воскликнул фавн, клацнув заостренными клыками.

Габриэл окинул цветущий комплекс, парящий во мгле, и бодро сказал:

— Можете приступать, лорд Хогет.

— Спасибо, Ваше Величество.

Фавн еще долго смотрел в след высокой, изящной тени в роскошном одеянии, медленно таявшей за ветвистыми стволами фруктовых дерев. Когда величественный шерл пропал, он потянулся к рогам и на волосатой ладони новоиспеченного садовника сверкнула платина с серо-голубым алмазом. Нумерон. Узкие глазки Хогета превратились в щелки. Заигравшийся у порога Полуночного Пути Звездочет совершенно позабыл о кольце невидимости, что вручил юной жертве прошлой осенью в Орх'Дуруд. Фавн из Либера улыбнулся — он уже знал, как следует распорядиться магической драгоценностью бывшего господина-обманщика.

Да, так он и сделает.

… Минула последняя неделя июля.

Весь август эльфы приводили город предков в порядок, а по вечерам устраивали пиры. Первое время Дети Сумерек сторонились шумных торжеств Детей Рассвета, но вскоре стали присоединяться, а после вошли во вкус, добавив празднествам новых красок и традиционного сдержанного веселья Эр-Морэвна.

… В шуме пиршеств и всеобщей радости наползли густые туманы осени.

* * *

Темный эльф нашел Арианну на широкой полукруглой террасе, примыкавшей к главным покоям Летней резиденции. Отсюда открывался великолепный вид на северные кварталы Гелиополя, часть восточного небосклона, полыхавшего рассветной зарницей, и южный край побережья, увенчанный загадочной стелой Лагоринора.

С моря налетали колючие порывы и девушка зябко передергивала плечами, покрытыми плащом ниспадавшим тяжелыми складками. Заслышав легкую поступь, она обернулась и сразу склонилась.

— Господин.

На террасу вышел Габриэл. Тростью он давно не пользовался, лишь заметно прихрамывал на правую ногу. Его чистые голубые глаза горели печалью.

— Уже уезжаете? — Спросил он.

Арианна плавно расправила плечи и, встретив пронизывающий, с оттенком скорби взгляд шерла, потупилась.

— Уже. Ательстанд нуждается в восстановлении. До холодов осталось не много. Остин больше не может медлить. — Она подняла голову. Притягательный взор голубых глаз сбивал ее с мыслей, и она развернулась к высоким перилам. Немного помолчав, эльфийка добавила: — Эридан хотел остаться с вами, но передумал.

— Конечно, — Габриэл неслышно подплыл, и его плечо слегка коснулось плеча Арианны.

Внизу простирались широкие, торжественные улицы, укутанные клочьями рассветного тумана. Дальше сине-черными мазками расстилалось кипящие гребни Великого Моря. Над волнами кружили белые гомонящие точки и их пронзительные крики волновали эльфийские души.

— С нами поедут Люка, Аинуллинэ, их приемные дети Брэм и Элфер, гнома Бель с супругом. Еще сотня обитателей приюта. — Тихо продолжала Арианна. Холеные девичьи пальчики стискивали кованные орнаменты до боли. Отчего ей так плохо? От чего сердце обливается кровью, а душа противиться разлуке с тем, кого она когда-то считала врагом?

Парень молчал. Свет фонарей стелился по полированной глади террасы. В покоях шелестели слуги и придворные.

— Когда вы выступаете в Эмин Элэм? — Вдруг спросила воительница.

— Через неделю.

— Элла — счастлив. Он верит в вас, господин.

Габриэл помрачнел. Ясная синева глаз потускнела.

— Да, знаю.

— Берегите себя, лорд главнокомандующий, — прошептала она срывающимся голосом. Дети Рассвета по-прежнему величали его этим титулом.

Темный эльф заглянул в светящееся лицо девушки и, нащупав ее ладонь в складках набивного шелка, поднес к губам и поцеловал.

— И вы себя берегите, миледи.

Снизу донесся зов Эридана:

— Все в сборе, сестра! Ждем только тебя!

— Пора, — грустно улыбнулась эльфийка, высвободив свои пальчики из крепкой руки короля.

— Еще увидимся, — кивнул он.

Арианна загадочно взмахнула ресницами.

— Непременно, лорд Габриэл.

И исчезла, унося с собой пьянящий аромат фиалки и его храброе сердце.

Он проводил ее взглядом, потом элегантно обернулся к восходу, оперся на перила и всмотрелся в неясную даль.

Временами ветер стихал и морская поверхность ненадолго успокаивалась, серебрясь в свете гаснущих звезд. Долгую ночь, полную кошмарных видений, стремительно сносило к горизонту. Над эльфийским миром разливался рассвет. Избавит ли он от ужасов злобного мрака? Вернет ли расколотому и разобщенному народу эльфов надежду на объединение? Как знать.

Окраины столицы просыпались. На улицах слышались первые высокие голоса, хлопали двери, по каменным дорогам грохотали груженые повозки, на стенах стучали солдатские сапоги, хлопали знамена и стяги.