История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

На проходившем в 1927 году первом съезде Республиканской народной партии, которая стала преемницей Народной партии (и уступила свою монополию на власть только после Второй мировой войны), Мустафа Кемаль в течение шести дней (с 15 по 20 октября) выступал с речью, общая продолжительность которой составила 36 часов. Эта речь изобиловала высокопарной риторикой и полемическим задором. В ней он изложил свою версию гибели Османской империи и рождения Турецкой Республики. Понятно, что главным героем этой драмы был сам Мустафа Кемаль. Отнюдь не являясь честным изложением событий, происходивших в период между 1919 и 1927 годами, эта речь начинается с того, как 19 мая 1919 года Кемаль прибыл из Стамбула в Самсун. Ее самый достоверный перевод на английский язык насчитывает 724 страницы, из которых первые 657 рассказывают о событиях вплоть до 29 октября 1923 года, то есть до провозглашения республики. В заключительной части своей речи Мустафа Кемаль подверг осуждению тех, у кого новые порядки не вызывали восторга, в том числе журналистов (за то, что они давали высказываться представителям оппозиции), но особой критике он подверг своего когда-то близкого единомышленника Рауфа (Орбея). В одном месте своей речи Мустафа Кемаль снабжает свою критику Рауфа и Казима Карабекира, а также их единомышленников, следующим предисловием: «Теперь… я расскажу вам кое-что о большом заговоре». Он также подверг их обстоятельной критике за создание раскольнической Прогрессивной республиканской партии, которая в 1924 году посмела усомниться в законности его властных полномочий. Таким образом был оправдан и принудительный роспуск ПРП, и косвенно то, что Мустафа Кемаль обладал единоличным правом приводить условия политической дискуссии «в соответствие с волей народа».

В книгах по истории Турецкой Республики, будь то работы написанные турками или исследования зарубежных авторов, никогда не уделяется должного внимания репрессиям, которыми сопровождалось создание постосманского государства, но всегда подчеркивается особая роль, которую сыграл Мустафа Кемаль. Авторы этих книг почти полностью игнорируют тот факт, что были и другие не менее достойные люди (крестьяне, женщины, военачальники), которые оказали сопротивление разделу империи, предложенному создателями Севрского договора. Эти люди пытались сохранить то, что еще осталось от империи, и сделать эту территорию родиной турок. Но до тех пор, пока Мустафа Кемаль не добился всеобщего восторженного признания как вдохновитель победы над греческими повстанцами в ходе военной кампании 1921–1922 годов в западной Малой Азии, не было никакой уверенности в том, что он станет бесспорным политическим лидером Турции или что он будет обладать такой властью, что сможет смещать тех, кто открыто не соглашался с его представлениями о будущем страны. Согласно последним исследованиям, вооруженное сопротивление которое началось после окончания Первой мировой войны, было спланировано и осуществлялось КЕП, а Мустафа Кемаль и его сторонники поначалу не входили в число его лидеров. Чтобы поднять фигуру Мустафы Кемаля на пьедестал, намеренно преувеличивается степень разрыва с прошлым в период перехода от поздней империи к ранней республике. Республика во многом весьма отличалась от империи (например, по величине своей территории и по демографии), но она унаследовала очень многое из того периода, когда на руководящих постах империи находились младотурки: стиль политического руководства, структуры бюрократического аппарата и армии. Труднее проанализировать некоторые другие аспекты, такие как, например, идеология: от концепций исламизма и османизма отказались в пользу превосходства турецкой нации. Высшими интересами теперь считались интересы государства, поэтому к мнению отдельной личности или группы лиц относились с пренебрежением. Явно имело место стремление к элитизму, с характерным для него недоверием к народу, а акцент на образовании и вера в прогресс были аспектами османской философской мысли позднего периода, которые сохранились и стали основами республиканской идеологии.

Общественная жизнь в современной Турции не выходит за рамки идеологии, получившей название «кемализм». Эта идеология является разновидностью турецкого национализма, о которой своими действиями и высказываниями заявил Мустафа Кемаль и которую интерпретировали военные «стражи» государства. Не так просто отделить человека от созданного мифа. Поощряя возведение по всей Турции статуй в свою честь и таким образом увековечивая важнейшие события, связанные с утверждением республики, Мустафа Кемаль содействовал созданию культа, в центре которого был он сам. Подобную практику продолжили хранители его политического наследия, которые почти полностью предали забвению всех остальных героев сопротивления и молодой республики, а фактически и всех выдающихся людей той эпохи. Еще при жизни Мустафы Кемаля талантливый военачальник Казим Карабекир, которому республика в значительной степени обязана своим существованием, пытался опубликовать воспоминания о своем участии в послевоенной борьбе. Эти попытки сразу же были пресечены, а когда в 1960 году (а именно тогда был совершен первый из трех военных переворотов с момента основания республики, второй и третий имели место в 1971 и 1980 годах соответственно) была опубликована расширенная версия его мемуаров, издателю был предъявлен судебный иск, а уже напечатанные мемуары были изъяты и поступили в продажу только через девять лет, когда закончилось судебное разбирательство. С 1953 года бренные останки Мустафы Кемаля покоятся в величественном мавзолее который возвышается над Анкарой, являясь главным местом проведения многих официальных церемоний. Немногие помнят о том, где обрели покой его соратники, исключением является место упокоения его «правой руки», Исмета (Инёню). Но в Турецкой Республике столь непоколебимая приверженность к идеям «кемализма» не является навечно установленной данностью. Эта приверженность стала исключительно распространенным явлением общественной жизни только после военного переворота, совершенного в сентябре 1980 года.

В; речи, с которой Мустафа Кемаль выступил в 1927 году, есть место, посвященное отмене халифата, которая, как он понимал, все еще является чрезвычайно спорным вопросом. Меньше места уделено в его речи запрету ношения фесок и объявлению вне закона орденов дервишей. И то и другое Мустафа Кемаль оправдывает, называя эти действия ударом по невежеству, и доказывает законность принятия таких суровых мер, как «трибуналы независимости» и Закон о поддержании порядка. Приводя аргумент, которым впоследствии пользовались после каждого военного переворота, он утверждал следующее:

Военные и их гражданские сторонники, разделившие с ними бремя защиты турецкого государства и раздувания пламени «кемализма», сохраняют и интерпретируют политическое наследие Мустафы Кемаля с целью убедить граждан современной республики признать те идеи, которые он олицетворял, и не только секуляризацию и дальновидную модернизацию общественной жизни, но и такие авторитарные склонности, как подавление инакомыслия и ограничение свободы слова. Действия Мустафы Кемаля обусловлены теми опасностями, с которыми столкнулась республика в годы его правления. Но времена изменились, и решения, продиктованные идеями и опасениями 20-х годов прошлого века, не лучшим образом соответствуют проблемам и вызовам XXI столетия. Впрочем, прошлое еще давит тяжелым грузом, и многие турки не согласны с унижающим их западным мнением, которое отождествляет «кемализм» с «милитаризмом, авторитаризмом и этническим национализмом». Для них «кемализм» — это «синоним прогресса, а значит и свободы». Но сегодня есть обнадеживающие признаки того, что становится допустимым гораздо большее разнообразие взглядов и что роль военных в турецкой общественной жизни снижается.