Отчий дом - Евгений Чириков

Самодержавное правительство сражалось и с нами, как частью народа. Кто победил? Тоже совершенно ясно: победил народ, а именно народная интеллигенция, стремившаяся к ограничению самодержавия… Победили мы!

Все это и просто и ясно, и не возбуждает, полагаю, никаких сомнений. Сложнее другие вопросы, встающие в связи с оценкой политических побед и ориентацией среди сложных соотношений действующих политических сил…

Мы все так долго и мечтательно любили революцию, что нам нелегко поломать свою интеллигентскую психику и сказать: всякая революция есть неизбежное зло, к которому ведет неразумная политическая и экономическая политика государства. Когда это зло преодолено, нам нужно радоваться…

Тут недовольно буркнул ветеринар Кобельков:

— Разве это революция: стрельнули раза три из пушки, и все кончилось!

Павел Николаевич иронически взглянул на Кобелькова:

— Жалеть нам о том, что наша революция была значительно скромнее Великой французской, не следует, а нужно радоваться и… одобрить на сей раз действия правительства. Надо признаться откровенно, что победа правительства над революцией и революционерами есть вместе и наша победа.

— Не согласен! — буркнул Кобельков.

— Неужели и эту истину нужно разъяснять? — спросил Павел Николаевич, метнув недовольным взором на Кобелькова. — Если бы победа оказалась на стороне революционеров, то манифест 17 октября был бы уничтожен и заменен манифестом коммунистическим, Карла Маркса. Для того, кто исповедует веру Карла Маркса, победа правительства есть зло, но для нас, конституционалистов-демократов, эта победа — добро: она утвердила наше положение, и потому это наша победа, двойная победа — и над революцией, и над самодержавным правительством!

Оказалось, что и революционеры и правительство лили воду на нашу мельницу! Это вовсе не значит, что отныне мы с правительством сделались друзьями.

— Ага! — буркнул Кобельков.

— Помолчите, мусье Кобельков!..

— Реальная политика именно в том и заключается, чтобы удачно лавировать между всякими опасностями на пути и брать правильный курс в зависимости от политического момента и борющихся сил. Нужно уметь правильно делать ставку!

Чтобы выразить сущность реальной политики в грубом, но наглядном образе, я сравню ее с игрой на конских бегах. Прежде чем сделать «ставку», игрок должен взвесить все шансы действующих в состязании сил: какая лошадь и кто ее ведет? какая дистанция? И прочее… И вот пример: только кучка обманутых рабочих сделала ставку на ленинское вооруженное восстание, которое заранее было обречено на неудачу и разгром…

Мы — безусловные враги революционеров-социалистов и анархистов, но мы вовсе не друзья и с правительством, которое пока остается совершенно безответственным перед народом и его представителями. Сейчас у нас с правительством как бы временное перемирие. Мы не хотим мешать ему водворить порядок после революции, чтобы выборы в парламент и работа его совершались вне революционной орбиты. Но мы отлично знаем, что правительство, победив революционеров, попытается постепенно отобрать у нас все завоевания и превратить парламент в простую говорильню. Для такого политического диагноза имеется вполне достаточно данных.

Но, господа, политика имеет свое колесо, которое весьма опасно подвергать опытам обратного вращения. А иногда и прямо невозможно. От парламента никакими средствами правительство не избавится. Нам надлежит обратить его в крепость народоправства и уже исключительно на законных основаниях вести борьбу за расширение народных прав. Наша ставка — на весь народ, а ставка правительства в борьбе с нами — на реакционные силы…

Надо сознаться, эти силы все-таки весьма значительны, но в конце концов победит тот, кто поведет за собой крестьянство!

Это отлично сознают все борющиеся силы: в надежде на исконную верность и преданность царю со стороны мужика, Государственная дума построена таким образом, чтобы мужик там был хозяином. Наша партия тоже в первую очередь планирует широкую земельную реформу, насильственное отчуждение в пользу мужика земель государственных, удельных, монастырских и частновладельческих. Та же ставка и у социалистов-революционеров. Преимущество ставки последних заключается в том, что мы предлагаем передать мужику землю с выкупом по справедливой оценке, а революционеры-социалисты без всяких выкупов… Возможно, что тут наша ахиллесова пята…

Весь вопрос в том, кто первым сумеет осуществить историческое право мужика на землю, которую он обрабатывает в течение тысячелетия…

Если мы сумеем предупредить в законном порядке эту передачу земли народу, мы окажемся полными победителями и над всеми революционными партиями, и над самодержавием, хотя бы уже и ограниченным! Вот за эту победу я и предлагаю, господа, выпить!

— Да здравствует республика! — выкрикнул ветеринар Кобельков, но его никто не поддержал.

Грохот аплодисментов, крики, визги, звон бокалов, поцелуи, женский смех. А Ваня Ананькин уже снова пустил граммофон с рупором, который орет, заглушая все шумы и крики, воинственную «Марсельезу»…

Кобельков вскакивает на стул и начинает петь «Марсельезу», дирижируя ножом. Остальные присоединяются.

Мимо дома проходит исправник, слышит доносящийся из бабушкиного дома марш революции, но… не знает: дозволено теперь или не дозволено петь «Марсельезу»? Ведь есть слух, что Милюкова приглашают в министры…

XIV

В то время как Павел Николаевич устраивал «буржуазные пироги», Максим Горький в благословенной Италии на сказочно-прекрасном острове Капри устраивал «пироги социалистические».

Если мы побывали на «пирогах буржуазных», почему бы нам не побывать и на «пирогах социалистических»?

После разгрома вооруженного восстания и начавшихся расправ карательных экспедиций все большевистские вожди, вперегонки друг за другом побежали спасаться в свободолюбивые государства. Максим Горький осел на Капри, в бывшей резиденции императора Тиверия[651], и под его гостеприимным кровом стали собираться все побежденные теоретики и практики всеобщей социальной революции.

Надо сказать, что московский разгром весьма-таки расхолодил и разочаровал многих из свиты Ленина, и прекрасная вилла Горького сделалась ристалищем бесконечных словесных схваток, вращавшихся около толкования текстов Карла Маркса и его пророков. Появились тайные уклоны[652] в ортодоксию, подвергались критике многие уже установленные пророком Лениным истины, переоценивалась тактика выступлений, особенно вооруженного восстания. Побывавший в гостях у Горького писатель Леонид Андреев[653] говорил, что на вилле Горького — как в синагоге во время спора талмудистов[654]!.. Или как в хедере[655], когда все ученики, заткнув уши, зубрят вслух священные тексты! Шум и крики за версту от виллы слышны, а по ночам так над всем островом носятся…