Легаты печатей - Андрей Валентинов

– К стрельбе готов!

– Давай.

Данька решительно поднял пистолет, ловя в прорезь прицела случайную мишень. «Шалунья»? Ну, пусть будет «шалунья». Кто там у нас? Никто? Сердце обожгло радостью: перед ним – просто мишень. Раскрашенная жестянка с механизмом. Ничьего лица на ней нет: ни знакомого, ни чужого. Можно стрелять с чистой совестью…

Мама!

Мама на мишени улыбалась. С пониманием и чуточку грустно.

Рука дрогнула. Данька покрылся холодным потом. В животе заворочался липкий слизняк. Почудилось, что пистолет ожил по-настоящему, что спусковой крючок предательски выбирает слабину без всякого участия стрелка. Или это палец, лежащий на спуске, зажил собственной жизнью?

– Какие-то сложности?

– Да… то есть нет. Я еще мишень не выбрал.

– Выбирай быстрее. Скоро народ объявится. Мне что, до обеда тир запертым держать?

– Ага, я сейчас…

Данька был противен самому себе. Мамино лицо никуда не исчезло: четко проступало сквозь мультяшную раскраску «шалуньи». Нет-нет, он даже смотреть туда не будет! Специально выберет цель как можно дальше, чтобы никак, ни за что: ни случайно, ни рикошетом… Ну вот, к примеру… Отец?! Точно, отец. А рядом – Лерка. В шапочке с кистями и помпонами. Вон дядя Лева. Санька Белогрив машет теннисной ракеткой. Петр Леонидович с Артуром…

Да что ж это творится?!

– Ты сегодня будешь стрелять или нет?

– Не буду.

– Почему?

– Это неправильные мишени. В них я стрелять не буду.

– Всегда, значит, правильные были, а сегодня – нет?

Дядя Петя не шутил. Он смотрел на мальчишку, как на досадное недоразумение.

Не ответив, Данька выщелкнул обойму. Положил на стойку. Передернул затвор. Подобрал упавший на пол патрон, поставил рядом. Последним лег «Марголин».

– Ясно, – подвел итог тирщик. – В таком случае здесь ты больше не стреляешь.

– Значит, не стреляю. До свиданья, Петр Леонидович.

Он направился к выходу.

– Куда это ты?

– Домой. Вы же сказали, что здесь я больше не стреляю.

– Сказал. Но ведь раньше стрелял, а? И неплохо. За все платить надо, Даниил.

– Надо, значит, надо.

Данька плохо понимал, чем он собирается платить тирщику. Деньгами? Уборкой тира? Чем-то другим? «Ну ты попал, Архангел! – расхохотался издалека вредный Кощей, ликуя. – Попал конкретно!»

– За все нужно платить, братец, – хмурясь, повторил тирщик. – Ну-ка, пойдем…

Не глядя, следует ли за ним «братец», Петр Леонидович скрылся в каморке.

Даньке, грешным делом, больше всего на свете хотелось чухнуть из тира и припустить по аллее. А потом до пенсии обходить парк десятой дорогой. Не станет же дядя Петя гнаться за ним, требуя таинственной оплаты?! Но вместо бегства, ощущая странную покорность, – обреченность? – он прошел вслед за тирщиком в подсобку, а затем во вторую, смежную, совсем уж крошечную комнатенку.

Здесь стоял древний сейф-ветеран: ржавый, высотой с человека.

Щелкнув выключателем, тирщик зажег лампочку под потолком. Качаясь на тонком проводе, лампочка неприятно напоминала змею с горящей головой. Старик сунул руку за сейф, в узкую щель между дверным косяком и мятым боком из железа, пошарил там и что-то повернул.

Раздался сухой треск.

Дальняя стенка – хотя какая она дальняя, в этой душегубке?! – была сплошь оклеена вырезками из старых газет. Пожелтевшие от времени, сухие, с выцветшим шрифтом, одни держались на универсальном ПВА, другие – на кнопках, третьи по краям прихватывали огрызки синей изоленты. Похожую картину Данька видел у соседей с четвертого этажа. После смерти бабы Нюры, хозяйки квартиры, наследники затеяли ремонт, а он забежал к родичам покойницы взять хрустальную конфетницу: старуха завещала ее маме, чтоб помнила Анну Никитичну. В комнате, где доживала свой век баба Нюра, ободрали обои, под которыми обнаружился слой ветхих газет: «Правда», «Известия», «Труд»…

Сделав шаг к стенке, тирщик уперся плечом в статью с бодрым заголовком «Присмотрись к своим товарищам, нет ли среди них врагов!», вырезанную из «Ленiнськой змiни» за 1936 год. Данька видел маленькие буквицы так отчетливо, словно смотрел на них в оптический прицел, выбирая: какую сбить метким выстрелом?

Шея тирщика побагровела.

От толчка стена без звука поехала назад, открываясь.

Превращение стены в дверь застало Даньку врасплох.

– Осторожно, тут ступеньки, – бросил Петр Леонидович и стал спускаться вниз.

Он по-прежнему нимало не заботился, хочет кто-нибудь, кроме него, топать по ступенькам в таинственное подземелье или нет. Будто вел парня в «строгом» ошейнике. И в любую секунду готов был взять Даниила Архангельского на короткий поводок.

С обратной стороны ложной стенки имелась крепко привинченная ручка в виде скобы. Перед тем как начать спуск, Данька потянул за эту скобу, закрывая дверь за собой. Зачем? – кто его знает. Сейчас он хорошо понимал идиотов из киноужастиков, когда те гурьбой лезут в подвал заброшенного дома с привидениями или открывают шкатулку, найденную в комнате маньяка-самоубийцы. Казалось бы, чего проще: плюнуть и удрать, выкинуть шкатулку в окно, не приближаться к подвалу на расстояние пушечного выстрела… Нет же, суешь голову в петлю, лезешь, спускаешься, задыхаясь от страха, понимая, что за все надо платить: глупый пушистый кролик, загипнотизированный удавом.

«Видите ли вы меня, бандерлоги?» – спросил Каа. «Мы видим тебя, о, Каа!» – «Хорошо ли вы видите меня, бандерлоги?» Куда уж лучше…

Бетонные ступени лестницы, ведущей в неизвестность.

За все надо платить.

Три пролета. Этажа полтора-два, не меньше.

За все надо…

Стены колодца выкрашены синей эмалью. Под низким потолком горят лампы дневного света, забранные решетчатыми колпаками. Свету трудно просачиваться сквозь это сито. Дневной, он превращается в больничный. Хочется чихнуть от воображаемого запаха хлорки. Нет, это не хлорка, это гарь. Легкий, едва заметный привкус гари. Интересно, откуда? Здесь был пожар? Решетка на лампах с мелкими-мелкими ячейками. В таких ящиках-клетках лаборанты содержат крыс, откармливая для экспериментов.

В таких бункерах тирщики, на манер Синей Бороды, хранят трупы упрямых мальчишек.

Ничуть не смешно.

За все…

– Проходи.

Они стояли в просторной, ярко освещенной комнате. Трупов юных упрямцев нигде не наблюдалось. Вместо них вдоль стен расположились сейфы: новенькие, матово-блестящие, ничуть не похожие на патриарха из верхней подсобки. На ближайшем, отделанном под красное дерево, красовалась фирменная табличка: развернутое знамя с надписью «Winchester». Ниже таблички располагался аккуратный штурвал, а под штурвалом скакал лихой ковбой, горяча коня плетью.