Стая - Франк Шетцинг

— Пошли, — сказал Грейвольф. — Сейчас затопят. Дельфинов проще выпускать, когда палуба затоплена.

Они поднялись по искусственному берегу.

— Не хочешь прерваться? Пошли бы чего-нибудь попить. Надо же и отдыхать.

— Я не устал, Леон. Все мои дела — таскать экипировку да следить, чтобы с дельфинами всё было хорошо. Это отдых без перерыва на работу.

— Тогда пойдём на обсуждение. Нельзя же настолько изолироваться. Мы много чего сделали за последние сутки.

— Я всё знаю.

— Откуда?

— Сью заглядывала. Пик приходил посмотреть, всё ли на месте. Каждый что-нибудь рассказывает, даже спрашивать не приходится.

Эневек неожиданно надулся:

— Ну, тогда я тебе не нужен.

Грейвольф не ответил.

— Ну что, так и будешь здесь киснуть?

— Ты же знаешь, я предпочитаю общество животных.

— Я точно так же, как и ты, лишился Лисии, — напомнил ему Эневек.

— Что тебе надо, Леон?

Эневек злился всё больше. Это было нечестно со стороны Грейвольфа. При всём, что ему пришлось вынести, нечестно.

— Не знаю, Джек. Признаться, я и сам себя об этом спрашиваю.

Он повернулся, чтобы уйти.

Когда он был уже в туннеле, Грейвольф окликнул его:

— Погоди, Леон.

* * *

Воспоминание

Йохансон впал в полузабытьё.

Он сидел за пультом перед мониторами, а Оливейра в стерильной лаборатории производила новые порции концентрированного феромона. Часть его они решили поместить в симулятор. От массы внутри симулятора мало чего осталось, зато вода помутнела от огромного количества одноклеточных. Желе растаяло, и свечение прекратилось. Если ввести феромон, они, возможно, опять сольются и выдержат следующий тест.

Может, думал Йохансон, послать сообщение Кроув внутрь танка и посмотреть, ответит ли этот коллектив.

У него болела голова, и он знал, отчего. Не от обилия работы и не от недостатка сна. Болела зажатая мысль. Застрявшие воспоминания.

После заседания ему стало хуже. Одно выражение Ли снова привело в действие его внутренний сломанный диапроектор. Всего несколько слов, но они заняли все его мысли и не давали ему сосредоточиться на работе. Йохансон запрокинул голову на спинку кресла и впал в лёгкую дремоту.

Не надо пороть горячку. Не надо пороть горячку.

Управилась ли Оливейра со своими синтезированными феромонами?

Не надо пороть горячку.

Сумерки. Ангар.

Металлический шорох. Йохансон вскидывается. Вначале не соображает, где он. Потом ощущает металлический ящик под собой. Встаёт и смотрит на дальнюю стену. В ней светится проём.

Открыты ворота, изнутри идёт свет. У Йохансона болят кости. Слишком долго просидел на железном ящике. Старик. Он медленно плетётся к освещённому квадрату. За квадратом — коридор с голыми стенами. Вдоль потолка — неоновые трубки. Через несколько метров коридор поворачивает.

Йохансон заглядывает за угол и прислушивается.

Голоса и шум. Можно ли ему туда?

Йохансон колеблется.

Не надо пороть горячку.

Потом вдруг барьер сломлен. Он входит в тот коридор. Опять по обе стороны голые стены. Снова поворот, теперь в другую сторону. Просторно, можно проехать на машине. Снова голоса, теперь ближе. Он сворачивает и оказывается…

В лаборатории.

Она небольшая, с низким потолком. Должно быть, она расположена в точности над большой лабораторией, где стоит симулятор. Но и здесь тоже есть симулятор, правда, меньше, чем внизу, и внутри парит что-то светящееся, голубое, с вытянутыми щупальцами…

Он глазам своим не верит.

Несколько лабораторных столов. Приборы. Фляги с жидким азотом. Панель с мониторами. Электронный микроскоп. На заднем плане дверь с бронированным стеклом: лаборатория повышенной безопасности. Ещё дальше открытая дверь ведёт в узкий коридор.

И люди.

Три человека разговаривают у симулятора, не замечая вошедшего. Двое мужчин стоят спиной к нему и женщина — боком, что-то помечает в блокноте. Она переводит взгляд с одного мужчины на другого, на симулятор, потом на вошедшего…

Рот её открывается, и мужчины разом оборачиваются. Один — из штаба Вандербильта, никому неизвестна его роль, но какая может быть роль у агента ЦРУ?

А вот второго Йохансон знает очень хорошо!

Это Рубин.

Йохансон слишком озадачен, чтобы сделать что-нибудь, и просто стоит и смотрит. Он видит испуг в глазах Рубина и вопрос, как спасти положение. Собственно, этот взгляд и вызвал оцепенение Йохансона, потому что ему вдруг стало ясно, что здесь идёт какая-то хитрая игра, в которой его просто используют — его и остальных: Оливейра, Эневека, Уивер, Кроув…

И с какой целью?

Рубин подошёл к нему с судорожной улыбкой на лице:

— Сигур, боже мой! Бродишь, тоже не спится?

Йохансон по глазам остальных понял, что никак не должен был оказаться в этом месте.

— Что вы здесь делаете, Мик?

— О, ничего, это только…

— Что всё это значит? Что здесь происходит?

Рубин встал перед ним, загородив собой лабораторию.

— Я могу вам объяснить, Сигур. Видите ли, мы не собирались использовать эту, вторую, лабораторию, она оборудована только для подстраховки на случай, если основная лаборатория выйдет из строя. Мы просто проверяем эту систему, чтобы она была готова на случай, если…

Йохансон указал на синее свечение в симуляторе:

— У вас здесь тоже… эта штука в танке!

— А, это? — Рубин оглянулся. — Это… э-э… надо же попробовать, убедиться. Мы вам ничего не говорили без нужды, потому что…

Каждое слово — враньё.

Конечно, Йохансон не совсем трезв, но вполне понимает, что Рубин врёт.

Он поворачивается и идёт к выходу.

— Сигур! Доктор Йохансон!

Шаги следом. Рубин поравнялся с ним. Нервно схватил за рукав:

— Да подождите же!

— Что — вы — здесь — делаете?

— Это совсем не то, что вы подумали, это…

— Откуда вы знаете, что я подумал, Мик?

— Это мера безопасности! Лаборатория — это мера предосторожности!

Йохансон вырвал руку:

— Я думаю, мне надо поговорить об этом с Ли.

— Нет, это…

— А лучше с Оливейра. Нет, это лучше обсудить со всеми, как вы думаете, Мик? Ведь вы нас дурите здесь?