Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

Наибольший провал постиг неолиберальные эксперименты в самой России. В 2000 году российская экономика уменьшилась более чем на треть по сравнению с 1989 годом — это была более серьезная рецессия, чем в Америке в годы Великой депрессии. Коллапс советского государства и разворовывание его экономики начались уже при Горбачеве, но неолиберальная политика, проводившаяся посткоммунистическим правительством Ельцина, лишь усугубила проблемы. Стремительная приватизация привела почти к таким же последствиям, как и выкачивание активов государственных предприятий коррумпированными капиталистами, бывшими у власти, а беззаконие крайне негативно повлияло на инвестиции и ускорило утечку капитала. Корень всех проблем, как и ранее, заключался в слабости государства[888], которое не могло собирать налоги, выполнять юридические нормы и контрактные обязательства, а также бороться с организованной преступностью и бюрократически-капиталистическими хищениями. Наконец, в 1998 году наступил коллапс, последовавший за падением цен на нефть[889].

Иностранные инвесторы, финансировавшие гигантский правительственный долг, перестали доверять стране и подали иски. Российское государство было вынуждено пойти на дефолт по своим долгам[890], испытав унижение перед своим основным консультантом, МВФ, и подготовив почву для ответного удара против Запада и его либеральной демократии в 2000-е годы. Президент Владимир Путин — внук одного из поваров Ленина и Сталина и бывший офицер КГБ — сумел объединить капиталистическую экономику со все более авторитарной политикой, реабилитировав некоторые из символов сталинского прошлого; одним из его первых указов было возвращение музыки (но не слов) прежнего советского государственного гимна, введенного в 1944 году и отмененного Ельциным в 1990 году[891].

Финал советского коммунизма привел к одному из величайших экономических спадов XX века, а фактический конец китайского коммунизма — к одному из величайших за век — если не за всю историю — экономических успехов. Китайский режим, при всех его недостатках, поднял из бедности больше людей, и притом более стремительно, чем любое другое современное правительство, взяв на вооружение новую глобальную экономику и разрешив экспорт товаров на Запад. После краткого охлаждения отношений, последовавшего за бойней на площади Тяньаньмэнь, Дэн Сяопин двинулся вперед, продолжив в начале 1990-х рыночные реформы. И в 1993 году последовал окончательный отказ от традиционной командной экономики, был отменен план. Но в Китае, в отличие от Советского Союза, стимулирование рынков не привело к подрыву основ государства, более того — китайские коммунисты усилили страну. Их собственный опыт, почерпнутый в 1980-е годы, а также опыт ельцинского СССР[892] привел их ^с парадоксальному выводу о том, что процветание рынков требует сильного государства, контролируемого сильной партией. В системе все еще оставался компонент коррупции, и неравенство возросло, но свежеиспеченное активное рыночное государство заложило основы экстраординарного роста, превратившего в 2000-е годы китайскую экономику в наиболее динамичную экономику в мире. В то же время сохранилось репрессивное коммунистическое государство вместе с его системой наказаний «реформы через труд» (лаогай).

Глобальная неолиберальная революция, произошедшая в 1990-е и 2000-е годы, по своей природе была для коммунистов разрушительной, и они предприняли ряд попыток приспособиться к новым условиям — кто-то выбирал рыночный путь развития, другие задраивали все люки и сопротивлялись глобализации. Там, где неолиберальные преобразования были достаточно успешными и политического коллапса удалось избежать, коммунисты спокойно отказывались от идей марксизма и переходили к строительству рыночного общества. В Центральной и Восточной Европе красные «порозовели» и стали позиционировать себя как прокапиталистических социал-демократов. Хотя они и критиковали «шоковую терапию» и обещали смягчить воздействие экономической либерализации, социал-демократы, вернувшие себе власть в середине 1990-х (в Венгрии, Польше и Болгарии), практически ничего не сделали для изменения существующей системы. Апогей «розового реванша» состоялся на президентских выборах в Польше в 1995 году, когда бывший коммунист Александр Квасьневский одержал верх над антикоммунистическим героем Лехом Валенсой. Неудивительно, что наиболее успешно превращение коммунистов в социал-демократов прошло в Италии; большинство итальянских коммунистов присоединились к новой Демократической партии левых сил, которая доминировала в коалиционных правительствах в конце 1990-х годов и в 2006 году. Старинные символы труда — серп и молот — были объединены с подчеркнуто консервативным символом укорененности — дубовым деревом.

В Азии возникла схожая ситуация: успешный капитализм позволил китайским, вьетнамским и лаосским коммунистам примириться если не с либеральной демократией, то хотя бы со свободным рынком, а коммунистические правительства, выбранные в индийских штатах Керала и Западная Бенгалия, реализовывали политику развития свободного рынка. Мумифицированное тело Мао все еще покоится в мавзолее на площади Тяньаньмэнь, и он все еще смотрит с бумажных денег, но его идеологическое влияние снизилось настолько, что им можно пренебречь. Официальная идеология — это все еще марксизм-ленинизм маоистского толка, а академический институт Пекина занимается изучением идей Мао. Однако это технократический марксизм, лишенный радикального стремления к равенству. Официальный курс предполагает, что, когда Китай разбогатеет, страна сможет подумать о коммунизме. Никто не берется предсказать, когда это произойдет. Тем временем усилия, направленные на повышение идейности в рядах партии, не увенчались успехом. В 2005 году председатель Ху Цзиньтао запустил кампанию в стиле Мао, требуя, чтобы все члены партии проводили вечер четверга и субботу за изучением истории партии и занимались самокритикой. Каково же было замешательство и непонимание со стороны председателя, когда он обнаружил, что его требования не воспринимаются всерьез и что коммерческие веб-сайты живо торговали заготовленными отчетами о самокритике. Было введено новое правило, согласно которому такие отчеты должны были записываться от руки, но в целом пришлось признать, что эта кампания потерпела крах.

Образовавшийся в результате идеологический вакуум заполнился сильным национализмом и странным возрождением официального конфуцианства. По прошествии десятилетий, в течение которых эта древняя идеология патриархальности, Подчинения и порядка вытравливалась всеми силами, партия стала ревностно укоренять ее в обществе. В 2004 году китайское правительство открыло первый из ста (или около того) запланированных конфуцианских институтов, задачей которых ставится пропаганда китайского языка и культуры за границей — далекий отзвук из 1960-х годов, когда Мао пропагандировал международный марксизм.