Четыре после полуночи - Стивен Кинг

Кевин уставился на колоду. Мистер Дэлевен проследил за взглядом сына, и его брови удивленно взлетели вверх. Он открыл рот, дабы спросить, а что все это значит, но закрыл, не произнеся ни слова. Потому как и без Кевина сообразил что к чему. Мистер Дэлевен уже понимал: творится нечто более чем странное (не хотелось говорить сверхъестественное), и Поп прямым образом во всем этом замешан. Мистер Дэлевен понял еще одно: импульсивные поступки в данной ситуации могут привести к необратимым последствиям. Которых очень хотелось избежать.

Сначала Джону показалось, что он смотрит на остатки полароидной камеры. Разумеется, это подбросил глазам его разум, стремящийся найти рациональное объяснение. Но то, что лежало на колоде и рядом с ней, никоим образом не напоминало полароидную камеру. Все эти шестерни, оси, пружинки скорее были от часов. Тут мистер Дэлевен увидел мертвую мультфильмовскую птичку и догадался, что это было. Хотел уже узнать у Кевина, зачем Поп притащил во двор часы с кукушкой, положил на колоду для колки дров и разнес вдребезги ударом кувалды, но немного подумал и решил не спрашивать. Тем более что ответ становился ясен. Мистеру Дэлевену он не нравился: какой-то безумный получался ответ…

Часы с кукушкой надо куда-то вешать. Этого требовали маятниковый рычаг и противовесы. И куда вешают часы с кукушкой? Естественно, на крюк.

Торчащий из стены крюк.

Такой вот крюк, на котором сейчас висела полароидная камера Кевина.

Вот теперь мистер Дэлевен заговорил. И слова его словно донеслись издалека:

– Что с ним происходит, Кевин? Он сошел с ума?

– Не сошел, – ответил Кевин, не отрывая глаз от разбитых часов, и голос мальчика тоже пришел откуда-то со стороны. – Его свели с ума. Это сделала камера.

– Мы должны ее разбить! – воскликнул мистер Дэлевен; слова эти зазвучали в его ушах прежде, чем сорвались с языка.

– Рано, – покачал головой Кевин. – Сначала мы должны пойти в аптечный магазин. У них распродажа.

– Распродажа чего? – спросил мистер Дэлевен.

Сын коснулся его руки. Кевин стоял подняв голову, словно принюхивающийся олень. В этот момент мальчик казался не просто красивым – божественным, напоминая молодого поэта в час его смерти.

– Что такое? – встревоженно спросил мистер Дэлевен.

– Ты ничего не слышал? – Настороженность уступила место сомнению.

– Машину на улице, – ответил мистер Дэлевен.

«На сколько я старше сына? – неожиданно подумал он. – На двадцать пять лет? Господи, не пора ли мне вспомнить о том, что я взрослый?» Неординарность ситуации давила на Джона.

Он чувствовал, что зрелостью тут не возьмешь, но предложить ничего не мог.

– Других звуков точно не было, папа?

– Нет. Кевин, ты очень уж нервничаешь. Возьми себя в руки, а не то… – («Что – не то?» Но Джон знал, что хотел добавить, и невесело рассмеялся.) – А не то мы убежим, как два перепуганных кролика.

Кевин задумчиво посмотрел на отца, словно пробудился от глубокого сна, точнее, вышел из транса, и кивнул.

– Пошли отсюда.

– Кевин, но зачем? Что ты задумал? Он, может быть, наверху, просто не хочет выходить к…

– Я скажу тебе, когда мы выберемся отсюда. Пошли. – Мальчик буквально тащил отца со двора Попа, а затем и с проулка, ведущего к улице.

– Кевин, ты хочешь оторвать мне руку? – спросил мистер Дэлевен, когда они вернулись на тротуар.

– Он точно там был, – объяснил Кевин. – Прятался. Ждал, пока мы уйдем. Я почувствовал его присутствие.

– Он там… – Мистер Дэлевен остановился, потом снова зашагал. – Хорошо, он там был. Допустим, он был в магазине. Может, нам вернуться и взять его в оборот? – Отец помолчал и, смирившись с тем, что сразу они не вернутся, добавил: – Где он был?

– С другой стороны забора. – Взгляд Кевина плавал, и отцу это совсем не нравилось. – Меррилл уже побывал там. Получил то, что хотел. Нам надо поторопиться.

Кевин собрался перейти на другую сторону улицы, где располагался магазин «Ла Вердье». Мистер Дэлевен схватил его, как кондуктор «зайца», пытающегося прошмыгнуть в вагон без билета.

– Кевин, что ты такое говоришь?

Вот тут Кевин все и сказал. Посмотрел на отца и сказал.

– Пойдем, папа. Пожалуйста. Речь идет о моей жизни. – В его глазах застыла мольба. – Пес уже рядом. Мы не можем просто ворваться в дом и разбить камеру. Уже поздно. Пожалуйста, не останавливай меня. Пожалуйста, не буди меня. Речь идет о моей жизни.

Мистер Дэлевен хотел предпринять еще одну попытку, чтобы устоять перед всем этим безумием, но… сдался.

– Пошли! – Он снова схватил сына за локоть и увлек к аптечному магазину. – Сделаем то, что ты считаешь необходимым… Времени нам хватит?

– Я в этом не уверен, – ответил Кевин и с неохотой добавил: – Боюсь, что нет.

Поп ждал за деревянным забором, подглядывая за Дэлевенами через замочную скважину. Пачку табака он засунул в задний карман, чтобы пальцам ничто не мешало сжиматься и разжиматься, сжиматься и разжиматься.

Вы на моей территории, лихорадочно стучало в виски. Попу более всего хотелось добраться до этих Дэлевенов, растоптать, убить. Вы на моей территории, черт побери, вы на моей территории!

Конечно, следовало призвать закон и обрушить его на головы этих негодяев. Вот что следовало сделать. И Меррилл бы это непременно сделал, если бы они не стояли над обломками камеры, которую мальчик должен был собственноручно уничтожить две недели назад. Поп полагал, что и в этой ситуации удалось бы призвать их к порядку, но в то же время старик хорошо знал, как относятся к нему в этом городе. Пэнгборн, Китон, все остальные.

Шваль – вот что о нем думали в Касл-Роке. Шваль. До тех пор, пока сами не загоняли себя в угол и им не требовалось по-быстрому занять деньги. Тогда они шли ко мне.

Пальцы сжимались и разжимались, сжимались и разжимались.

Дэлевены разговаривали, но Поп их не слушал. Он весь кипел от ярости. Внутренний голос без устали твердил: Они на моей территории, и я ничего не могу с этим поделать! Они на моей территории, и я ничего не могу с этим поделать! Будь они прокляты! Будь прокляты!

Наконец Дэлевены ушли. Как только Поп услышал скрип старых ворот, он сунул ключ в замок и отомкнул его. Проскользнул во двор, миновал дверь черного хода и побежал, как молодой, прижимая руку к правому бедру, словно в этом месте ему досаждала боль. Но ничего не болело. Просто Поп боялся, что у него из кармана выпадут ключи или кошелек, которые и подхватят затаившиеся Дэлевены. Попа не удивило бы, если бы отец и сын спрятались в засаде, поджидая его. «Если имеешь дело с подонками, то надо ожидать от них поведения подонков», – в бешенстве думал он.