Расплата - Вячеслав Бец

Хоть Андрей и пребывал по большей части в своих мыслях, но разговор, как оказалось, тоже слышал, потому что перевёл взгляд на украинца. Никто, впрочем, не ожидал, что Андрей согласится на такой безумный план.

– Дядь Вань, ты понимаешь, что предлагаешь? – монотонно и безэмоционально спросил он.

– Авжеж, – по-украински ответил Иван. – То будэ козацька смэрть.

– Я херею от твоего духа, украинец. Ты мужик, достойный бронзовой статуи с во-от такими яйцами!

Косарь показал кулаками, какими, по его мнению, должны быть бронзовые яйца у статуи дяди Вани. Никто, впрочем, шутку не оценил.

– Но если вертолёт не вернётся – мы сможем дотянуть до наших. Зачем идти на верную смерть? – с надрывом спросила Катя.

Она не могла поверить, что все сейчас всерьёз обсуждают самоубийство украинца.

– «Крокодил» вернётся, – уверенно заявил Косарь. – Увидите. Походу, вертушка у них одна и сейчас её наверняка перезаряжают. Как только закончат – она будет здесь.

– А если ты ошибаешься?! – не уступала Катя.

Наёмник смерил её саркастическим взглядом, затем повернул лицо в сторону Корнеева, находившегося примерно в двадцати метрах от них.

– Лёха! Срочный вопрос! – громко крикнул он.

– Какой? – чуть слышно донеслось с позиции Корнеева.

– Как думаешь – что сейчас делает «крокодил»?!

– Перезаряжается, – немедленный ответ прозвучал, словно нож гильотины.

Косарь с победоносным выражением лица снова повернулся к Кате. Некоторое время женщина ошарашено смотрела на всех по очереди, словно не верила в услышанное.

– Нет, я не позволю вам это сделать! Если придётся, то я сама потащу…

– Помовч, Катюша, – решительно пресёк её украинец. – Мы с тобою знаем, шо я вже отвоювався. Не спорь и делай, шо кажуть.

В эти последние минуты жизни он снова перешёл на украинский язык, вставляя русские слова там, где сомневался, что его правильно поймут. Его слова звучали уверенно, в них не чувствовалось ни грамма сожаления или сомнений, поэтому Андрей принял очередное болезненное для себя решение.

– Делаем, как сказал дядя Ваня, – решительно заявил он и поднялся на ноги.

Передышка была окончена. Услышав его команду и осознав поражение, Катя не смогла сдержать слёз, а Толя, недовольно бурча, вместе с Косарём принялись готовить скудные остатки взрывчатки. Когда всё было готово, Косарь сообщил Лёше и Руми, что пора выдвигаться, а затем сам коротко ознакомил их с планом. Услышав, что они собрались сделать, Лёша глубоко вздохнул и бросил на Андрея грустный взгляд, но ничего не сказал, а вот Руми изумлённо и с неверием уставилась на Романова, будто не могла поверить, что тот действительно на это согласился, но Андрей её взгляд проигнорировал.

Бойцы с тяжёлым сердцем попрощались с украинцем и спешно продолжили путь. Возле Ивана остались только Андрей, Лёша и Косарь.

– Ты просто монстр, украинец. Думаю, ты всех нас спасёшь, – с почтением сказал Косарь.

Романов же присел рядом с раненым товарищем, взял его ладонь в свою и крепко сжал.

– Спасибо, дядя Ваня. Прости, что тебе пришлось умирать за нас так далеко от родных краёв.

– Далеко? – на губах Ивана появилась слабая, хитроватая улыбка. – Я на своей земле. Крым – то Украина.

Услышав это, Косарь прыснул.

– Ох вы, салоеды, упёртые, – с горькой иронией сказал он. – Но для тебя, украинец, мне не жалко. Ты его заслужил.

– Как можно заслужить то, что и так моё? – ответил ему украинец.

Косарь промолчал, а Андрей поднялся и с тоской посмотрел на Ивана. С каждой новой смертью товарищей его сердце всё сильнее разрывалось, а вместе с ним и душа. Каждый раз, как кто-то погибал, Андрей чувствовал, как теряет связь с этим миром, ощущал точь-в-точь те же чувства, что испытывал, когда умирали близкие: дед, бабушка, мама… Игорь. Что-то уходило вместе с ними, безвозвратно исчезало навсегда. Что-то важное, что-то такое, что было Андрею жизненно необходимо, но он не мог назвать, что именно. Просто чувствовал, как истончается что-то внутри него. Человечность? Желание жить? Или… и то, и другое одновременно.

– Прощавайтэ, москалякы, – сказал напоследок украинец и слабо помахал товарищам рукой с зажатым в ней детонатором. – Идите и надавайте жопоголовым за меня.

– Обязательно, друг, – ответил ему Корнеев.

– Прощай, великий человек, – сказал Косарь.

Андрей же просто кивнул.

«Анархисты» удалились уже почти на километр. Это было значительно дальше, чем все ожидали и у многих появились сомнения, что украинец справился. Может, крымчаки успели убить его раньше, чем он взорвал заряды? Или, может, он умер сам? Или потерял сознание от кровопотери… Хотя, может быть и так, что крымчаки, напуганные снайперами, слишком долго оставались на своих позициях, опасаясь продолжать преследование? Или же и вовсе отказались от этой затеи. А что? Разве такое невозможно?

Все размышления прервал грохот взрыва, который внезапно наполнил округу, усиленный скалами, и понёсся между ними, а далеко за спинами «анархистов» в небо взмыл шар клубящегося огня и дыма. Где-то в том огне наверняка плыла душа невероятно сильного духом человека, не боявшегося принимать суровые, соответствующие ситуации решения. Это была именно та черта, которая отделяет настоящего мужчину от всех остальных представителей самцов человека – воля принимать трудное решение, воплощать его в жизнь и отвечать за его последствия. Не количество выпитого, не сила бицепсов, не чемоданы заработанных денег, не любовные победы и не длинный счёт побеждённых в драках противников, а именно целеустремлённость, отвага и готовность нести ответственность – вот, что делает мужчину мужчиной.

На душе у всех было совсем паршиво. Их друзья уже не раз гибли у них на глазах, но в этот раз каждый чувствовал свою вину за случившееся, ведь никогда ещё «анархисты» не оставляли своих умирать ради остальных. Катя всё никак не могла успокоиться. Она то молча плакала, то нападала на товарищей в порывах бессильной злости, обвиняя всех в смерти украинца. Никто с ней не спорил. Большинство – потому что чувствовали, что в её обвинениях много правды, а некоторые – потому что просто не знали, что ей ответить. Примерно через час до них донёсся усиленный горами далёкий шум вертолёта и сопровождал «анархистов» около получаса, а затем стих. После этого Катя больше ни на кого не нападала, и лишь беззвучно плакала. Жертва дяди Вани оказалась не напрасной.

4

В доме пахло едой и совсем немножко дымом. Проходя по коридору, Павел заглянул на кухню и увидел за столом ещё одного мужчину, чистящего лук. На железной плите что-то кипело, а под ней трещал и гудел огонь. Мужчина Гронина тоже увидел.

– Товарищ полковник, – он поднялся и чуть лениво приложил руку к виску.

– Привет, Миша. Как дела?