Письмо Потомкам - Алессандра Матрисс

Госпожа Рионн радостно наблюдала за моими действиями, иногда намекая о передаче моей секретной техники в дар старейшинам. Но я вежливо отклоняла просьбу:

– Я думаю, что это вас не научить. Равно как и я не могу постигнуть многих тайн Шим’Таа… И одного такого странного, но ужасно полезного человека на материке вам более чем достаточно. – С сарказмом заметила я.

– Ну, Ульрианна, не льстите себе. Вы не единственная, кто живёт среди гемм.

– Ну, хоть и не единственная, но неповторимая – это точно! – гордо заявила я так, что госпожа закашляла от неожиданности. Мы по старой привычке курим поздно вечером кальян и болтаем в её покоях. И я с удивлением подмечаю, как и она начинает по-другому ко мне относиться.

Теплее. Роднее. Доверчивей.

Стефан прав, говоря, что моё присутствие и мой необычный в понимании гемм характер изменяет всех, подстраивает под себя. Эх, старый лис! Помню, как ширраху Рао по молодости сильно доставалось от Стефана, он признал его как Столп только к сорока годам, называя малолеткой и молокососом.

– Ты что-то хотела спросить вчера, Уль’Яна… – почти правильно выговорила моё имя Рионн.

Хороший знак. Старается.

Всё-таки, мне кажется или Ангуин рассказала что-то льринни?

Или это просто её догадки?

– Да, но мой вопрос носит личный характер… не думаю, что я могу его просто взять и задать.

– Ничего, я приму любой… – мне показалось, или в её голосе промелькнуло кокетство?

Я на секунду задумалась, а потом выпалила, в ожидании здоровой для Рионн реакции – вспылить и ударить не глядя.

– Почему у вас нет ан’нари?

Госпожа второй раз поперхнулась ароматным дымом и, покраснев, уставилась в мозаичный пол. О боги, она действительно густо покраснела! Через минуту молчания она встрепенулась и совсем по-детски пролепетала:

– А что… Это плохо, да?

И тут же спохватилась, вспоминая, кто в доме хозяин. Дала мне звонкую пощёчину и глубоко затянулась яблочным густым дымом. Я сидела, потирая покрасневшую щёку и посмеиваясь в глубине себя.

Госпожа расслабленно улыбнулась:

– Этого не ожидала. Честно. Я не думала, что твоим разумом владеет такой простой вопрос. Готовилась к чему-то более глубинному и философскому… А ты…

Сижу молча, на красной бархатной подушке, в полумраке комнаты разглядывая витражные стекла. За окном багряный закат, разбитый на радужные осколки. И наверняка, свежий воздух…

– Я слишком привязана к дому… – отрывает меня от созерцания голос Рионн. Я смотрю на неё с удивлением, неужели-таки ответит?

– Я ни к кому не была так привязана, как к аорэ Святославу. Он был для меня всем – и богом, и отцом, и примером… Покинуть его, уйти в другой дом я не могла. И выбирать самой не хотелось. Я хотела полюбить так же, как и он. Нечаянно. – Минутная пауза, словно госпожа обдумывала свои слова. Стоит ли говорить их мне.

– Знаешь, – продолжила робко она. – Он ведь тоже никогда не стремился выбрать ан’нари, не стремился смешать собственную кровь с чужой. Однажды он сказал мне… «Рионн, в моём сердце живы те воспоминания, о которых я порой хочу забыть. Я не смогу лгать самому себе. Когда ты однажды полюбишь, ты поймешь все сама»

– А кого любил ваш отец? – беспечно спросила я.

Рионн грустно усмехнулась:

– Аорэ всегда любил Святейшую… Искренне и безответно.

В горле моём пересохло от волнения, я наверняка покрылась пятнами. Слышать подобное…

– Давай, я тебе кое-что покажу? – заговорщицким тоном произнесла Рионн, отодвигая от себя кальян. Она встала, не дожидаясь ответа, шелестя полупрозрачными одеяниями на манер древних египетских богинь, и проплыла к ширме, разделявшую пространство.

– Смотри! – что-то пискнуло в глубине и в воздухе появилось светящееся пятно, разросшееся через пару секунд до полноценного экрана. Госпожа химичила за ширмой, разбрасывая разноцветные провода. – Это мне оставил аорэ, он хранил это долгие годы, постоянно обновляя, переписывал на более мощные носители. Я никому… чужому это не показывала, а тебе… покажу! Только это секрет.

Всё же в госпоже что-то детское проявляется, она раскрылась для меня абсолютно с другой стороны. Неужели в этом сверхженственном на мой взгляд существе сохранилась толика детской непосредственности?

Экран ещё раз мигнул, подождал, когда Рионн присоединится ко мне, и… погрузил меня в абсолютно незнакомый мир.

Он был древним. Ещё не существовало гемм, Империи и Ррипов. Это был яркий многокрасочный и пёстрый мир, словно лоскутное одеяло.

Скорее всего, это была любительская сьёмка. Вот молодой Святослав, так сказала Рионн, он и снимает сам себя. Смеется, улыбается. Взъерошенные пшеничные волосы, непривычно-яркие голубые глаза… Бывший глава дома был очень красив в человеческом обличии. Ему на вид около тридцати.

Внизу мелькают слова и фразы на гемми, для того, чтобы мы поняли, о чём идёт речь.

«Привет, я сегодня решил запечатлеть для тебя твой же день рождения! Надеюсь, что эта запись будет тебе дорога… Мы решили сделать сюрприз, и потому не звонили целый день. Надеюсь, ты не в обиде. Тебя ещё нет, но мы ждем с нетерпением. Посмотри, все почти собрались, накрыли стол…»

Посреди небольшой, но приятной комнаты накрыт стол, огромный яркий торт. Наверняка красители и много-много синтетического крема. Он вызывает отвращение.

«Вот, это кто? Ну, смотрите в камеру, вашей жене потом стыдно будет за такое поведение!» – голос молодого аорэ Альяринн за кадром, на экране темноволосый красивый мужчина, лицом стоящий к зрителю. Он пытается открыть заранее бутылку с вином, и потому слишком сосредоточен, чтобы смотреть в камеру.

«Он слишком занят, ну ничего. Потом ему стыдно будет. Эй, помаши рукой!»

В молодом голосе Святослава сквозит обида и грусть. Непонятная для меня.

Тот, которого назвали мужем, пытается запустить в него бутылкой, обзывая неучем, заливисто смеется и просит принести бокалы кого-то. Потом муж смотрит в камеру, голос его дрожит:

«Ты, наверное, обиделась, что я утром молчал и пил кофе. Знала бы ты, с какой тоской я смотрел на тебя и еле сдерживался, чтобы не нарушить нашей маленькой тайны!»

Святослав мелькает в кадре и весело добавляет:

«Детей мы, конечно же, отправили к бабушке. Нечего им смотреть, как взрослые тёти и дяди будут веселиться и вести себя, как маленькие»

В кадре появляются фотографии двух девочек, одна кажется постарше, темноволосая, похожа на того, кого назвали мужем. Вторая, светленькая и улыбчивая, машет руками. У её ног огромный медведь. Девочки маленькие, как Ума и Тамара.

Затем камера перемещается и будущий шерн Альяринн представляет каждого, красивые и разные люди читают поздравления, смеются и шутят. Имя именинницы каждый раз отзывается шумом, его невозможно разобрать из-за непонятных помех. Наверняка Святослав затер его так, чтобы невозможно было даже по артикуляции разобрать по слогам. Но зачем?