НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник - Виталий Хонихоев

Обычно ни Кента, ни Хината не вставали в воскресенье с утра, потому что и выспаться хотелось и делать с утра в доме было нечего. Шуметь в гостиной, когда на диване спит ма — было как-то неловко.

Но сегодня я спустился вниз пораньше. У меня была мысль позавтракать и убежать в город — присмотреть себе перчатки с бинтами, побродить по центру, а после обеда — пойти в школу бокса и позаниматься самостоятельно, раз уж мне разрешили. Вчера вечером быстрая ревизия моих финансовых активов подтвердила, что мне не хватает на оплату месячного абонемента и я хотел занять денег у Хинаты. Конечно, это потом мне выльется, сестренка не из тех, кто забывает о долгах и уж тем более прощает их. Она скорее из тех, кто начисляет проценты за каждый день просрочки платежа, усугубляя это адским хохотом и соответствующим отношением. Цитируя Хинату «ты пришел угостить меня парфэ, но ты делаешь это без уважения».

Впрочем, это лучше, чем просить рассрочку оплаты в школе Иназавы, едва только заявившись туда. Я и так откусил побольше чем обычный новичок, новички не выпрашивают право свободного посещения.

Внизу, в гостиной, я открыл окно, чтобы проветрить воздух и избавиться от тяжелого запаха алкоголя. Посмотрел на маму, лежащую на диване, и отметил, что для домохозяйки, которая уснула перед телевизором — она выглядит на редкость хорошо. Снял туфли с ее ноги аккуратно поместил их на диван, чтобы ей было удобнее. Накрыл ее пледом. Если бы тело Кенты было посильнее — можно было рассмотреть вопрос о транспортировке ее в спальню, благо спальня родителей была на первом этаже, но в моем текущем состоянии еще уроню ее.

Потому я пошел к холодильнику. Кухня в нашем доме была отделена от гостиной эдаким кухонным островком с барной стойкой, куда примыкал и обеденный стол, так, что готовя еду можно было смотреть телевизор — если включить его погромче.

Я вставляю в уши беспроводные наушники и включаю лекцию на английском языке об истории. Вчера я обнаружил что мои знания как английского, так и русского языков — остались со мной, как и зачатки китайского. Сам по себе китайский язык прост, невероятно прост. Достаточно сказать, что вот, например в русском языке глагол «идти» можно просклонять, вывернуть и извратить многими способами, например сделать из него «идет, пойдет, идут, пошла, сходила» и так далее. Глаголом можно выразить пол, время, завершенность действия и прочее. В то время, как в китайском языке 去 — означает идти и не склоняется совершенно. Звучит как среднее между «чю» и «тю». Так вот, если переводить язык напрямую, буквально, то на китайском нет разницы между «идти» и «идут», «идет», «сходили» «сходила», — если надо выразить будущее, просто добавляется «хуэй», если прошлое — «тай»… если множественное — «мен». То есть предложение — я иду в офис на китайском буквально переводится как «я идти офис». В китайском языке все просто — даже названия месяцев не какие-то там январь, февраль итд, а — первый месяц, второй месяц и третий месяц. И так все двенадцать. Дни недели — тоже просто — первый день, второй и… ну вы догадались. Как сказать «жена» или «любимая»? Очень просто — берете иероглиф «любовь» (кстати тот самый, что у Гаары на лбу) и добавляете иероглиф «человек». Айрен получается — любимый человек. Просто же?

Но основная засада в китайском языке… вернее даже две засады заключаются в том, что в китайском языке пять тонов и если перепутать их, то смысл меняется и порой меняется кардинально. Китаисты шутят, что слог «ма» можно прочитать четырнадцатью разными способами и это шутка всего лишь наполовину. В зависимости от тона слог «ма» может обозначать как «мама», так и «лошадь», или вопросительный знак. Знаменитое «Хао ма» — вот как раз пример. А мне вот на ухо медведь наступил. Такой здоровенный, в пять центнеров весом, циничный и волосатый представитель вида Ursidae — и не просто наступил, а потоптался, неторопливо, с наслаждением, с чувством, с толком, ч расстановкой. В результате ни я сам в прошлой жизни, ни Кента-кун в этой не обладали музыкальным слухом и на слух воспринимать китайский было полбеды. Говорить — чтобы говорить надо было этим слухом обладать хотя бы в зачаточном его состоянии. Вот не выйдет из меня Юнми, не стоять мне на сцене, раздавая автографы в толпе разгоряченных поклонниц. Ну и ладно. Юнми, кстати, пять языков знала в совершенстве, какая умница. У меня из предметов гордости только английский. Потому что русский и японский — вроде как родные и достались без всяких усилий. Английский — это да. Учите дети языки, пригодятся в случае перерождения.

А вторая засада с китайским языком — это их пять тысяч иероглифов. Которая, кстати отчасти купируется тем, что вся японская письменность выросла из китайской и эта их кандзи — по сути традиционные китайские иероглифы. Которые Кента-кун знает. Не все, но знает. В Японии невозможно вырасти и не знать кандзи.

Ну и хрен с ним, с китайским языком, хрен с ним, с музыкальным слухом, я и песен-то никаких не знаю толком, ни слов, ни мелодий. Когда я пою дома — соседи вызывают полицию и просят прекратить мучать кошку. Значит слава айдола мне не грозит, в принципе не очень-то и хочется. Это только на вид круто — айдолом быть. У них контракты, у них жизнь, спрессованная в одно шоу, постоянный стресс и напряжение, обязанность вести себя так или иначе. Не понимаю, и чего люди туда ломятся. Самая главная ценность жизни — это время. И свобода распоряжаться этим временем. Прожить жизнь, будучи ведомым чужими страстями — вот какой бред. Не, мне нужна свобода, я хочу прожить новую жизнь весело, нафиг, нафиг. Тем более что те же айдолы заключат контракт что они не будут вовлечены в романтические отношения, потому что настоящий айдол — он/она женат/замужем за своей аудиторией. А у меня есть смутные подозрения, что вот такого пункта в контракте я не вынесу и пошлю лесом весь шоу-бизнес — вот прямо прямой дорогой, не сворачивая, пока не упрутся.

Как говаривал Владимир Ильич, поглаживая мешочек с пеплом своего брата — мы пойдем другим путем. Каким?

Пока я задаюсь этим вопросом, а в уши льется лекция от Oversimplified про период сухого закона в Америке — руки сами нарезают томаты, одним движением ножа скидывают их с пластиковой доски