Ганнибал. Бог войны - Бен Кейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«От руки Гая Лициния Столона, агента Луция Вибия Мелито и Юлия Темпсана в Регии…»
Письмо было не от Луция.
«Приветствую Аврелию, супругу Мелито…»
Ее глаза поспешили вперед, пропуская любезности. Перед ней запрыгали слова «наблюдая за погрузкой на корабль», «железные слитки» и «веревка оборвалась». Охваченная страхом, она читала дальше. Столон писал, что ее муж тяжело ранен. Врач диагностировал раздробление таза, множественные переломы ребер, перелом обеих ног и руки, но наибольшие опасения вызывало повреждение головы.
«В течение нескольких часов после несчастного случая он почти не приходил в сознание. А очнувшись, похоже, не имел представления, кто он такой и где находится».
Аврелии стало плохо, и она из последних сил дочитала письмо. Оно заканчивалось попыткой утешения и заверениями, что будет сделано все возможное для ухода за Луцием. Ей следует сохранять спокойствие, молиться, особенно Эскулапу, и ждать новых известий.
Аврелии потребовалось какое-то время, чтобы собраться с силами, прежде чем она впилась глазами в посланника.
– Когда вы отправлялись, мой муж был еще жив?
– Да, госпожа.
– Сколько дней прошло с тех пор?
– Четыре. Можно было послать письмо по морю, но погода стояла неблагоприятная.
Тогда Аврелия заметила усталые морщины на его лице и въевшуюся в кожу грязь на открытых участках тела. По-видимому, он скакал, как демон, и много раз менял коня. Его следует щедро наградить, рассеянно подумала она. Четыре дня… Для человека с такими серьезными повреждениями это очень много. Глаза Аврелии обратились на Темпсана, и она увидела, что мужчина тоже все знает.
– Может быть, он уже умер, – сказала она ничего не выражающим тоном.
– Не будем так думать, моя госпожа, – посоветовал тот. – Луций – молодой человек, в расцвете сил. Потребуется время и помощь богов, но он еще может поправиться.
Аврелия кивнула, стараясь поверить ему, однако внутри ее охватил ужас, что Луций мертв, как и ее мать. Ей захотелось обнять Публия, ощутить на щеке его теплое дыхание, знать, что хотя бы сын с нею. И было очевидно, что еще нужно сделать.
– Утром я отправлюсь в Остию, где сяду на корабль в Регий, – услышала она голос Темпсана. – На прошлой неделе справили Корабль Исиды, так что ветер будет попутный.
– Хочу поехать с вами, – сказала Аврелия.
Темпсан разинул рот. Когда он пришел в себя, на его лице появилось отеческое сочувственное выражение.
– Не могу одобрить этого решения, моя госпожа. Через девять дней ты должна устроить поминальный пир по вашей матери. Кроме того, муж не одобрил бы твой отъезд из Рима.
– Мне нужно быть рядом с ним.
– Твоя преданность достойна восхищения, моя госпожа, но путешествие по морю слишком опасно. Непогода потопила немало кораблей. В водах близ Регия могут оказаться сиракузские и даже карфагенские корабли. В твоем положении поездку стоит отложить.
Аврелия стала настаивать, но Темпсан не принял ее возражений.
– Горе затуманило твою рассудительность, моя госпожа. Тебе пора вернуться домой к сыну. Нужно отдохнуть и поспать. Я зайду утром, перед отъездом.
У женщины не было сил спорить.
– Ладно, – прошептала она.
– Мама, мама! – закричал Публий, как только Аврелия вышла из ларария во двор.
Он играл у фонтана в центре, а Элира рядом бдительно наблюдала за ним. Молодая женщина видела сына мельком после возвращения с похорон, но оставила его под присмотром рабыни. Ей требовалось время, чтобы попытаться смириться со смертью матери и известием о Луции. Однако в данном случае деваться было некуда. Публий подбежал, протягивая ручки, и она остановилась, чтобы поднять мальчика, радуясь, что его невинность не позволит ему заметить ее фальшивую улыбку.
– Привет, мой милый.
– Пойдем, поиграем, – предложил он.
Она уступила.
– Что мы будем делать?
– Плескаться в воде.
Это была одна из его любимых игр. Простое удовольствие, которое Публий получал от игры у края фонтана, и бесконечное повторение его требований – обрызгать ему руки и плечи и иногда попасть на лицо – заняли все внимание Аврелии. Было хорошо не думать о матери, о Луции и чем-то еще, кроме того, что забавляло сына. Удовольствие вскоре прервал появившийся привратник. На краю двора, не решаясь нарушить домашнюю идиллию, топтался здоровенный фракиец, купленный Луцием после их переезда в Рим. В конце концов Аврелия уже не смогла не замечать его.
– Публий, успокойся на минутку… Кто там, в дверях? – спросила она. – Еще один заезжий предсказатель, желающий продать свое вранье? Или кто-то намеревается сбыть в Риме изысканные благовония?
– Нет, госпожа, – промямлил он.
– Кто же тогда?
– Не говорит.
– В таком случае гони его прочь!
– Он н-настаивет. – Фракиец запнулся. – Просит позволения поговорить с вами, госпожа. С Аврелией, дочерью Гая Фабриция.
Хозяйка повернула голову, чтобы увидеть пришельца. Мало кто в Риме знал имя ее отца.
– Что еще?
Раб беспомощно пожал плечами.
– Ничего, госпожа.
Не было смысла дальше расспрашивать привратника.
– Пусть войдет. Обыщи, нет ли у него оружия, и приведи ко мне.
– Хорошо, госпожа. – Фракиец уже удалялся.
– Пора снова поиграть с Элирой, мой милый. Иди, разыщи ее. Я скоро вернусь.
Мать запечатлела на головке Публия поцелуй и прошла в таблинум. Там она могла найти уединение. Аврелия походила туда-сюда, гадая, кто может быть визитер, знающий ее семью. И с внезапным страхом подумала о Фанесе, ростовщике, о котором говорила мать. До Канн он превратил их жизнь в мучение. Она отогнала эту мысль. У него бы не хватило мужества прийти сюда. Тем не менее Аврелия испытала облегчение, увидев, что за фракийцем следует не Фанес. У него была такая же смуглая кожа, но его черные волосы были короткими и курчавыми, а не намасленными колечками. Она не узнала его. Взяв себя в руки, Аврелия встала рядом с ларарием и попросила домашних богов позаботиться о ней. Фракиец остановился в нескольких шагах.
– У него был нож, госпожа, но он довольно легко его отдал. Больше ничего, кроме кошелька.
Аврелия кивнула.
– Оставайся здесь.
Раб отошел в сторону, позволив визитеру пройти. Тот вежливо поклонился.
– Я имею честь обратиться к Аврелии, дочери Гая Фабриция?
– И жене Луция Вибия Мелито. Да. Кто вы?
Он взглянул на нее темно-синими осторожными глазами.
– Мое имя Тимолеон. Я афинский купец.