Роковая связь - Анита Шрив

Задача оказалась не из легких, и Майк с трудом боролся с омерзением и тошнотой. Любой здравомыслящий мужик счел бы нерадивость Мэг совершенно неприемлемым недостатком. И такой мужик уж точно не предложил бы ей замужество всего шесть месяцев спустя, посвятив означенное время поддержанию жилища избранницы в более-менее гигиеничном состоянии, хотя добиться от нее соблюдения порядка и чистоты ему так и не удалось. Решение Майка, как он думал, было обусловлено либо беспечным обаянием Мэг, либо его собственной убежденностью в том, что брак с ним заставит его возлюбленную пересмотреть свои взгляды.

Майк влюбился в Мэг, едва увидев ее напротив себя за фанерным обеденным столом. Когда Мэг поняла, что любит Майка, так и осталось тайной. Ему казалось, что она просто согласилась выйти за него замуж, и в этом слове заключалась суть их союза с внутренне присущей ему неустойчивостью. Майк всегда просил. Иногда Мэг соглашалась, иногда — нет. То, что Мэг была более сильным партнеров не удивляло и даже не огорчало Майка. Его больше беспокоило то, что Мэг всегда могла ему отказать.

Вскоре Майк получил место директора Академии Авери (на постоянной, а не временной основе). Мэг неохотно переехала к нему в красный кирпичный дом, в точности воспроизводящий георгианский стиль. К дому прилагалась служанка, а также доступ к стряпне множества школьных поваров, что в зародыше уничтожало саму возможность бытовых разногласий и неурядиц. Майк сроднился со своей работой так, как это удавалось очень немногим его предшественникам. Он был предан школе и любил ее со всей страстью человека, считающего себя баловнем судьбы благодаря тому, что его мечта неожиданно воплотилась в жизнь. Его быстрый успех во многом объяснялся исключительным по щедрости финансовым вливанием, случившимся в период его временного директорства. Школа получила в дар более четырех миллионов долларов, которые ему удалось быстро провести через неповоротливую бюрократическую машину. Хотя все понимали, что его роль была весьма незначительной по сравнению с размерами пожертвования, его немедленно окружил ореол успеха, который мало кто был способен проигнорировать. От серьезности (если не суровости) попечителей не осталось и следа, когда через четыре месяца после его назначения стало известно об этом удивительном подношении. По этому поводу в Нью-Йорке состоялись длительные переговоры, завершившиеся праздничным обедом, за которым бесподбородочный недруг Майка заказал дюжину бутылок шампанского, вполне предсказуемо развязавшего языки и заставившего этих серьезных людей отбросить свою сдержанность. Майк никогда не забудет, что они там вытворяли.

Вначале Мэг упорно держалась за свое решение остаться в Хартфорде. Однако ничто человеческое ей было не чуждо, особенно учитывая то, что она являлась женщиной. Во время очередного ее приезда воцарилась удивительно мягкая летняя погода, не позволявшая ей подолгу оставаться в стенах псевдогеоргианского особняка, который также уже начал ее подкупать. Долгие прогулки по территории школы, пикники, созерцание тренировок на футбольном и хоккейном полях не оставили камня на камне от ее решимости. С некоторых холмов открывался вид сразу на две горные цепи — Зеленые горы к востоку и Адирондакские к западу, между которыми уютно разместилась необыкновенно красивая долина. Быть может, именно этот волнистый ландшафт смягчил вспыльчивую натуру Мэг, позволив ей убедить себя в том, что между подростками, нуждающимися как в образовании, так и в воспитании, намного больше общего, чем она считала, и что этой возрастной группе всегда необходима забота, независимо от ее географического и социального положения. Возможность преподавать математический анализ и одновременно тренировать девичью волейбольную команду бесповоротно сломила ее сопротивление.

В августе Мэг окончательно перебралась к Майку. Майк считал ее переезд своим успехом, хотя очень быстро понял, что Мэг просто смилостивилась над ним. Это постоянно проявлялось в ее вспышках раздражения, пренебрежительных репликах и циничных улыбках при малейшем намеке на превосходство.

Майк встал с дивана, чтобы вытащить кассету из видеокамеры и вызвать Арлен и Касю к себе в кабинет для допроса о происхождении данной записи. Он услышал, что входная дверь отворилась. Майк запаниковал, не желая, чтобы его застали со всей этой аппаратурой (уликами!), разбросанной по полу. Он вынул вилку из сети, выдернул из камеры провода и запихнул всю эту кучу под диван. К этому времени Мэг была уже на кухне, где он к ней и присоединился.

— А ты что здесь делаешь? — удивилась она, водружая на кухонный стол маленькую сумку с продуктами и грозящий вот-вот лопнуть коричневый портфель. Майк понял, что она рассчитывала побыть в одиночестве и его появление вызвало у нее раздражение. Портфель некогда застегивался на молнию, которая, впрочем, давно сломалась, и оттуда торчали небрежно засунутые в него пачки студенческих работ. К сожалению, неорганизованность Мэг распространялась и на ее профессиональную деятельность, что зачастую выводило Майка из себя. Его жена вечно теряла ручки, планы уроков и калькуляторы, а один раз умудрилась посеять пачку экзаменационных работ. Она всегда самой последней сдавала результаты тестов и экзаменов. Большинство ее коллег стремилось к тому, чтобы студенты разъехались на каникулы, имея некоторое представление о том, как будет выглядеть их табель. Для этого было необходимо быстро проверить работы и подать результаты декану факультета, но Мэг своих студентов не баловала, поскольку была физически неспособна на подобную оперативность. Часто они в отчаянии звонили ей, пытаясь узнать, сдали они экзамен или нет. Еще хуже обстояло дело с претендентами на поступление в престижные колледжи. Они по нескольку недель не могли понять, получили они жизненно важную для них оценку или нет. Майк приходил в ужас всякий раз, когда кто-нибудь из подающих надежды студентов просил ее о рекомендации для колледжа. Нечего было и мечтать о том, что она подготовит все необходимые документы в срок. Майк очень надеялся, что безалаберность его жены еще никому не помешала поступить в университет. Он старательно напоминал себе о том, что, в конце концов, она великолепный учитель.

Майк редко появлялся дома в середине дня, поэтому в вопросе жены не было ничего странного. Однако он начал что-то сбивчиво мямлить о каком-то списке, который забыл дома, что не могло не насторожить Мэг.

— Ты его не находила? — с облегчением закончил он. — Это список жертвователей для ежегодного бюллетеня.

Мэг вынула из сумки первую коробку обезжиренного йогурта из дюжины купленных ею и прищурилась.

— И еще была одна видеозапись. Точнее, она все еще есть.

— Видеозапись чего?

Мэг стряхнула с плеч пиджак, и он упал на кухонный табурет. Ей и в голову не пришло бы повесить его в шкаф.

— Произошло нечто… потенциально очень опасное. Мэг надорвала фольгу на крошечном контейнере с йогуртом и принялась изучать содержимое баночки, как будто подозревала, что ее могли надуть.

— Я думаю, тебе стоит на это взглянуть, — продолжал Майк. — Это важно.

— Ну, если ты настаиваешь…

Пока они вместе шли по коридору, Майк уже сожалел о том, что запихнул камеру под диван. Извлекая ее оттуда, он пояснил: