Бандитская губерния - Евгений Сухов

— Я буду у вас завтра утром, — сказал он, прощаясь с Иваном Федоровичем.

Воловцов кивнул, буркнул что-то вроде «ага» и, проводив взглядом уходящего следователя, сомкнул веки…

Отпуск все-таки…

Происшествие, случившееся третьего дня в Ямской слободе, стало занимать уже весь город. О Марье Степановне Кокошиной и том, что с ней случилось, писали «Рязанские губернские ведомости» и «Рязанский листок», судачили на каждом перекрестке и почти в каждой гостиной города. Эти обстоятельства, конечно же, не могли не волновать первых лиц города, включая окружного прокурора, полицеймейстера и самого господина губернатора.

Губернатор Брянчанинов уже дважды вызывал к себе и окружного прокурора Ляпунова, и полицеймейстера фон Каница, призывая их приложить все силы к скорейшему раскрытию нашумевшего в городе преступления. Петр Петрович Ляпунов докладывал губернатору, что делом Кокошиной занимается один из лучших судебных следователей города титулярный советник Виталий Викторович Песков, у которого не имелось покуда ни одного прокола, то есть нераскрытого дела. Федор Федорович фон Каниц мобилизовал все силы рязанской полиции на розыск судимого за грабеж гражданина Сергея Александровича Попенченко, постояльца дома Кокошиной в Ямской слободе по Астраханскому шоссе. Более того, в Москву, Санкт-Петербург и прочие губернские города Российской империи были разосланы на имя обер— и просто полицеймейстеров телеграммы с предписанием немедленно задержать при обнаружении гражданина Попенченко Сергея Александровича, соответствующего приметам, в том числе и особым.

Конечно, ничего этого и ведать не ведал Иван Федорович Воловцов, волею случая и просьбою тетки своей, Феодоры Силантьевны Пестряковой, сделавшийся одним из центральных действующих лиц в деле раскрытия несчастия, приключившегося с товаркой и соседкой Феодоры Силантьевны, Марьей Степановной Кокошиной.

Путаное это было дело, замутненное. Все вроде бы указывало на несчастный случай или на самоубиение Кокошиной, пусть и таким ужасным способом. Ну, есть же люди, не чувствующие боль в такой мере, как все остальные? Кроме того, есть также люди, получающие от физических мучений хоть и болезненное, но наслаждение… Кто знает, из каковых эта старушка? Ведь толком ее никто не знал, а в чужую душу не заглянешь. И главное — двери комнаты Марьи Степановны были заперты изнутри на крюк.

Однако часов в серебряном корпусе — сыновнего подарка Марье Степановне — найдено не было. И, главное, что это за человек, вошедший в ночь убийства во двор дома Кокошиной в четверть первого пополуночи и прошедший к черному ходу?

Он приходил к Кокошиной? И она открыла ему? Если так, то вывод напрашивается один: этот человек был ей весьма хорошо знаком…

А что было потом? Она что, передала ему кубышку со златом-серебром, а затем, расстроенная данным обстоятельством, облилась керосином и самосожглась? Не забыв запереться на крюк, чтоб ей не помешали гореть? Конечно, этот загадочный человек мог и отнять добро, принадлежащее старушке Кокошиной. Но где ее крики о помощи и хотя бы малейшие следы сопротивления? И почему после ухода «фигуры» Марья Степановна накинула дверной крючок?

А может, «фигура» приходила вовсе не к хозяйке дома? Может, в доме проживает его сообщник? Этот самый Попенченко, который после совершения преступления сбежал вместе с кубышкой Кокошиной? Ему-то как раз и могла открыть дверь Марья Степановна. Например, Попенченко постучался к хозяйке и заявил, что принес плату за квартиру. Кокошина открыла ему дверь, впустила в переднюю, поскольку в свои покои никого не впускала, но этого оказалось достаточно, чтобы вслед за Попенченко в переднюю вошла эта загадочная ночная фигура. Она проникла в квартиру, силою вошла в покои Кокошиной, взяла кубышку со златом-серебром и ушла. А старуха заперлась в своей комнате и с горя самосожглась? Не лучше ли было поутру рассказать о случившемся полиции с надеждой вернуть отнятую кубышку?

Нет, не вяжется что-то с этим самосожжением. Все указывает на убийство Кокошиной. Правда, косвенно. И интуиция говорит о том же… Все упирается в этот накинутый изнутри крюк…

Почему нам в определенные моменты жизни приходит то или иное воспоминание?

Чтобы мы не повторили совершенных ошибок?

Возможно, оно и так.

Чтобы усовестить и не дать повторно сделать неправильный шаг, за который нам потом будет неловко и даже стыдно?

Не исключено.

А может, неожиданно вспыхнувшая картинка воспоминания есть некая подсказка о том, что надлежит сделать и как поступить? И нам надо лишь правильно истолковать ее? Ведь это неверное утверждение, что Вышние силы после рождения оставляют нас наедине с Судьбой. Напротив, эти силы постоянно сопровождают нас по жизни, они всегда рядом, и если нельзя их пощупать, то почувствовать вполне возможно.

Они не берут нас за шкирку и не направляют силком на тот или иной путь, но обязательно, так или иначе, подсказывают, как следует осуществить правильный выбор. Надо только заприметить нужную подсказку, чтобы правильно и вовремя воспользоваться ею…

Почему утром следующего дня Ивану Федоровичу Воловцову, судебному следователю по наиважнейшим делам, находящемуся в законном отпуске, вспомнился вдруг окровавленный молоток из прошлого дела по убиению коммивояжера Стасько? Молоток этот был поначалу квалифицирован как орудие убийства, но медицинское освидетельствование трупа Григория Ивановича Стасько, а по-простому, вскрытие, показало, что молоток тут ни при чем, и орудием убийства послужил, скорее всего, кастет с шипом.

Почему этот молоток пришел на память Воловцову?

Потому что это была подсказка Вышних сил.

Конечно, Иван Федорович воспоминание о молотке не воспринял как некую подсказку. Понимание таких знаков и их верное истолкование приходит к нам с возрастом и опытом, а Воловцов был еще сравнительно молодым человеком и не умел различать знамения и сигналы как подсказки к действию. Просто сам этот инструмент — молоток — вызвал у него в голове некий поток мыслей, который и привел к конкретному решению. Ежели спросить любого ученого, сделавшего некогда крупное открытие, или писателя, осененного замечательно-неповторимым сюжетом, что послужило им толчком к озарению, то многие из них, подумав, ответят — некие воспоминания и связанные с ними образы. Думы вдруг поднимают в сознании нешуточную бурю, заставляют усиленнее и тревожнее работать мысль, что нередко приводит к самому невероятному успеху.

— Тетушка, а у тебя молоток есть? — неожиданно спросил Иван Федорович.

— Есть, а зачем тебе? — отозвалась из кухни Феодора Силантьевна.

— Надо, — неопределенно ответил Воловцов и, получив из рук тетки молоток, вышел во двор. Дойдя до дома Кокошиной, черным ходом поднялся на кухню, подошел к дверям квартиры покойной, открыл их, сорвав опечатывающий дверь шнурок, и оказался в прихожей. Здесь он внимательно осмотрел изнутри комнаты полотно двери и косяк. Металлический крючок был на месте, а вот запорная петля висела на одном гвозде: когда городовой Еременко выносил хозяйскую дверь, то гвоздь вылетел.