Триста спартанцев - Наталья Харламова

— Напрасно вы так радуетесь, у Дария есть сын и наследник. Он продолжит дело отца, да ещё энергичнее. Столкновение Европы и Азии неизбежно. Будьте благоразумны. Стройте корабли. Готовьтесь к войне.

Но его на радостях никто не хотел слушать. Вот уже несколько лет Эллада жила в состоянии гнетущего страха, ожидая нашествия Варвара. Теперь люди смогли расслабиться. Всем казалось, что угроза миновала. Такова человеческая беспечность, ведь мы всегда охотно верим тому, что нам приятно. В Спарте тоже было всеобщее ликование. Одновременно все стали вновь строить планы новых войн и мелких вооружённых стычек с ближайшими соседями, которым теперь можно было отдаться со всем жаром души. В общем, жизнь вошла в обычное русло и потекла своим чередом.

Прошёл год, как Леонид стал царём Спарты. Горго родила ему сына — чудного крепкого малыша с огненными, как у матери, кудрями, которому дали имя Плистарх. Это радостное событие заслонило печаль, связанную с обстоятельствами трагической гибели отца, и постепенно её душевная рана стала затягиваться. Они были счастливы, любимы народом. И казалось, нет такой силы, которая может омрачить их счастье и процветание.

Ты людских стад

Волопас, Ксеркс!

Из степных недр,

Из асийских —

Гонит тьмы тем

Пастуха жезл.

Эсхил. Персы, 73-78

Ксеркс победоносно вступил в Сузы. Толпа радостно приветствовала своего царя. Ксеркс снова доказал всему миру, что персидская держава стоит прочно и никто не может безнаказанно отпасть от неё. Восставший Египет был усмирён и приведён к покорности. Вавилон, осмелившийся бросить вызов персидскому владыке, подвергся сокрушительному удару. Уничтоженный лежал он в руинах среди пустынь, цветущие его сады и прекрасные строения истребил огонь.

Где, золотой Вавилон, твоя прежняя мощь? Где величие твоих богов? Никогда больше он не восстанет из пепла. Это был окончательный закат столицы самого древнего и самого могущественного царства.

Когда Кир Великий захватил Вавилон, то уничтожив недостойного его правителя Балтазара, утопавшего в роскоши, пьянстве и разврате, из уважения к религиозным традициям он пощадил город и даже сохранил его статус религиозной столицы Востока. Ксеркс ничего не оставил от его прежней славы, разметав в прах величественные постройки и мощные стены.

В сознании народов Востока персидский царь теперь прочно стал неоспоримым всемогущим владыкой. Так, в блеске славы и великих побед вступал Ксеркс в завоёванную столицу.

На следующий день он устроил торжественный пир по случаю победы. Все друзья и сотрапезники царя должны были участвовать в этом празднике. Демарат приехал в Сузы из отдалённого имения, в котором он предпочитал проводить время. Он ничуть не изменился. Только кожа его от южного солнца стала более смуглой, что резко отличало его от всех придворных. Бывший спартанский царь решительно отверг зонтики и прочие ухищрения персидской знати. Испросив у царя, весьма к нему расположенного, право ношения греческой одежды, он мало чем отличался своим внешним обликом от простых спартанцев. Его подчёркнутое равнодушие к роскоши и золоту раздражало придворных, и особенно эллинов, которые, как и Демарат, по каким- то причинам бежали из Греции и нашли приют в Сузах. Но покровительство Атоссы и благодарность самого Ксеркса прочно защищали его от всех наветов. Он единственный среди под данных царя был освобождён от унизительного для эллинов проскинеза, чем, конечно, возбуждал немалую зависть у своих сородичей, принуждённых раболепно изгибать спину и падать ниц перед владыкой Азии.

Вскоре по приезде, когда Демарат готовился предстать перед царём, ему доложили о приходе посетителя. Пришедший оказался Гиппием, сыном афинского тирана Писистрата, который был изгнан своими гражданами и бежал в Персию. Он только что прибыл с Лемноса, где проживал в последнее время.

— Я пришёл к тебе, Демарат, сын Анаксандрида, чтобы поприветствовать. Я слышал, ты в большом фаворе у царя. Но у тебя есть много недоброжелателей, поэтому нам лучше держаться вместе.

— Приветствую тебя, Гиппий, сын Писистрата. Напомню тебе, что я царской крови, а цари держатся всегда отдельно, а не вместе с кем-либо, так что твоё предложение я отвергаю сразу. Говори, чего ты хочешь?

Гиппий закусил губу до боли. Ему было неприятно, что Демарат подчеркнул легитимность своей власти, в то время как сам он, так же как его отец, был тираном и пользовался властью не по закону. Демарат, как наследник древней почтенной династии, подчеркнул разницу между ними. С языка Гиппия готовы были сорваться колкости, но он решил, что благоразумнее сдержаться, а отмщение оставить до лучших времён.

— Я хочу того же, что и ты. Думаю, наши планы совпадают. Оба мы хотим вернуться на родину и восстановить свою власть. Да, я не принадлежу к царскому роду, как ты это верно заметил, но мой отец, также как и я стали благодетелями государства, спасли его от распри, дали справедливые законы.

— Почему же граждане прогнали вас, своих благодетелей? Твоего отца изгоняли, кажется, трижды — точно не помню, твой брат был убит как тиран, и этот подвиг увековечен в Афинах статуей его убийц Гармодия и Аристогитона. Ты уже много лет живёшь как изгой…

— Народ никогда не ценит своих благодетелей. Афинская чернь — самая неблагодарная в мире. Вспомни историю Мильтиада. Благодаря ему афиняне разбили персов на Марафоне. И что же? Какую награду он получил от своего народа? Бедняга умер в долговой тюрьме, не в силах выплатить огромный штраф, к которому его приговорили по совершенно дикому обвинению. Вот как Афины награждают своих героев. Если так пойдёт дальше, то через несколько лет демократия ввергнет государство в самое жалкое состояние. Потому что властью будут пользоваться не самые лучшие люди, а наиболее ловкие, изворотливые, нечистые на руку. Коррупция и продажность станут нормой жизни. Эта их демократия способна выбрасывать на поверхность только самых низких и бездарных людей. Эти глупцы, это сборище, именующее себя народом, оно окончательно развратится ото лжи своих демагогов, которые льстят ему. Народ велик тогда, когда у него есть вождь.

— Да, ты прав. В этом я не могу не согласиться с тобой. Ты знаешь, как мы, спартанцы, относимся к вашей демократии, считая её опасной и лживой идеологией. Но всё же мы полагаем, что во главе государства должен стоять законный правитель, как это заведено у нас, в Лакедемоне.

— У вас тоже всё не так идеально. Во-первых, два царя — то же, что ни одного, во-вторых, власть эфоров и геронтов сводит на нет идею царской власти, ваш государственный строй — скорее напоминает олигархию, чем монархию. Что касается нас, то, поскольку законных царей у нас давно нет, остаётся единственный способ спасти величие государства — это узурпация власти. Постепенно в силу обычая она станет наследственной и законной. Пребывая здесь, в Персии, я ещё раз убедился, что монархия — единственная достойная и мудрая форма правления, которая одна только и способна ограничить самовластие олигархов и реально защитить права народа. Не случайно главные наши враги в Афинах, как и враги любой монархии, — это именно олигархи, которые знают, что царь положит конец их беспределу. Но сила их в том, что они льстят толпе разглагольствованиями о свободе и равенстве, которого не существует. Всё это абсолютная чушь! Вредная выдумка! Равенства не существует даже в природе. Вот два камня на дороге, два цветка, даже они разные, хотя относятся к одному виду. В природе мы наблюдаем иерархию. Дубы, кедры, кипарисы возвышаются над другими растениями, как цари. Далее идут деревья поменьше — плодовые: оливы, смоквы, яблони и другие. Потом кустарники, злаки и трава. Говорить о равенстве, это то же самое, что сказать ячменному колосу, что ты такого же достоинства, что и кипарис. Можно даже издать закон, по которому они будут признаны равными, но от этого колос не перестанет быть колосом, а кипарис кипарисом, каждый останется при своём, и колосу этот указ не прибавит роста ни на дюйм. В этом-то и состоит ложь демократии — в обольщении равенством, которого реально не существует.