Комнатный фонтан - Йенс Шпаршу

Идея заказать дополнительную партию возникла после одного случая, о котором у меня, несмотря на то что именно с ним связаны мои первые успехи на новом поприще, остались тягостные воспоминания. У меня с самого начала было нехорошее предчувствие. И только когда уже открылась дверь, я понял, правда слишком поздно, к кому мы попали. На пороге стоял Вернер Яновский, бывший начальник РЭУ, впоследствии — исполкомовский работник, ныне — добровольный пенсионер. (В прежней жизни мы несколько раз сталкивались с ним по поводу каких-то жалоб на недоделки, каких-то экспертиз, комиссий, что-то в таком духе.) Эх, дал я маху со своими списками! Прошляпил!

Я все боялся, что он меня узнает. Но, к счастью, Штрювер целиком взял дело в свои руки и полностью отвлек внимание клиента на себя. Яновский принял нас так, словно мы пришли к нему на служебное совещание. Особенно же меня удивило то, что он — лицо, насколько мне известно, совершенно беспартийное и, более того, всегда активно выступавшее за индивидуальную трудовую деятельность как главный стимул улучшения благосостояния работников эксплуатационных служб, — провел с нами нечто вроде политзанятия для партработников системы добровольного партобразования. Он вытащил из шкафа-стенки несколько папок, которые, казалось, были приготовлены у него там на такой случай, как будто он всю свою жизнь только и ждал этого самого дня и этого самого момента.

На Штрювера это произвело неизгладимое впечатление, это было видно. До конца он, к сожалению, досидеть не смог, ему пришлось уйти.

Но я остался и был в известном смысле вознагражден за свое внимание и потраченное время подписанием договора на покушу целых трех моделей сразу! И в этом была не столько заслуга ИОНЫ — о своей роли я при этом вообще молчу, не хочу преувеличивать, — дело было совсем в другом. У меня сложилось такое впечатление, что Яновский просто соскучился по привычному действу — нацепить с важным видом очки на нос и («Ну, давайте, что у вас там») подмахнуть бумагу, превращавшуюся тем самым тут же в документ, со всеми вытекающими последствиями.

Ушел я от него тогда в некотором смятении. Когда я потом встретился со Штрювером и предъявил ему контракты, меня распирала купеческая гордость. Первый раз в жизни я гордился сделанным делом.

«Все течет…»Увечного ИОНУ я, разумеется, выключать не стал. Здесь, в комнате отдыха и досуга, куда отныне Пятнице был вход заказан, бедному ИОНЕ уже ничто не грозило. Прежде чем перейти к принятию решений по поводу того, что делать дальше, я позволил себе немного расслабиться и отдаться тишине…

Теперь, когда Юлия ушла от меня, я прекрасно ладил с ней. Никакие мелочи быта не омрачали наших отношений. В них появилось что-то совершенно новое после того, как они перешли исключительно в духовную плоскость. Я привык вести с Юлией неспешные беззвучные беседы. Я рассказал ей, например, о том, что Пятница, паршивец, снова тут нашкодничал, что постепенно он становится объектом повышенного риска. Ведь мог спалить нам всю квартиру!

Я не скрыл от нее и того, что несколько дней назад я беспощадно вымарал одну запись в моей Книге учета, которую я сделал в тот момент, когда напряженность в наших отношениях достигла своего апогея. Тогда мне эта мысль казалась откровением: «В браке, представляющем собою союз двух людей, есть что-то противоестественное». (Добавлю, что я вымарал эту запись, вероятно, главным образом потому, что она показалась мне слишком уж в духе Конни.) Что не мешало мне, впрочем, листая свой журнал наблюдений, все время останавливаться на этом месте и даже смотреть страницу на просвет, пытаясь разобрать отдельные буквы, как будто я хотел убедиться, что они пока никуда не делись.

Но это всё мелочи. Главное же заключалось в том, что мое сидение ни к чему хорошему не привело.

Перед мной по-прежнему стоял раскуроченный фонтан. Мне стало уже невмоготу смотреть на него сложа руки, и я поднялся. надел свой синий рабочий халат, достал инструменты и принялся за работу. Если не знаешь, что делать, займись чем-нибудь.

Впоследствии мне часто будут задавать вопрос о том, как мне пришла в голову эта идея и не повлияла ли на меня знаменитая строчка «Из руин восстала снова…».[2]Не знаю. Не могу точно сказать.

У домашнего умельца работают руки! Голова, оставаясь на своем высоком посту, только молча наблюдает за свершающимся действом. Форма стремится к самовыражению. Первый шаг, сделанный в определенном направлении, неизбежно влечет за собой и другие. Ты попадаешь с неизбежностью в круговорот, который захватывает все твое существо.

Так, мне пришлось, к примеру, укоротив резиновую трубку, укоротить и телевизионную башню, которая у меня теперь заменила кита и составляла центр композиции. Прежде чем посадить ее на клей, чтобы она к тому же не пропускала воду, мне пришлось подпилить ей ногу, под самой сферой, где был ресторан и смотровая площадка. Из-за этого она стала какая-то вся несклепистая, превратившись в кургузую конструкцию неведомого назначения, что, в свою очередь, навело меня на мысль создать вокруг нее вулканический ландшафт.

Ну и так далее. Я бегло остановился на всех этих деталях только для того, чтобы показать, что в творческом процессе бывают и случайности.

То же самое было и с названием. Когда я позже, глубокой ночью (Пятница, мерзавец, смотрел уже, наверное, десятый сон), провел первый испытательный запуск, то сразу понял: я назову ее АТЛАНТИДОЙ.

Тогда я думал, что этим дело все и кончится, что это будет единственный, уникальный экземпляр, который я планировал протащить на хвосте у ИОНЫ, контрабандно предлагая его за полцены (разницу мне пришлось бы внести из своего кармана). Вот почему я задвинул подальше в шкаф всю коробку, откуда я извлек телевизионную башню. В коробке у меня хранились сувенирные шариковые ручки, общим количеством 250 штук, в форме берлинской телебашни, каковые мне удалось спасти, передислоцировав их к себе еще в те времена, когда я работал в жилконторе. (Эти ручки предназначались для того, чтобы дарить их как «скромный знак признательности» на добрую память гражданам, которые особо отличились в благоустройстве столицы нашей родины.)

С этими-то ручками и связано мое открытие: опытным путем мне удалось установить, что если их развинтить и вынуть всю начинку, то можно запросто использовать корпус как насадку для ИОНЫ, поскольку в него идеально влезала резиновая трубочка!

На первом образце я, правда, кое-как соскреб золотую надпись «Берлин — столица нашей республики», но уже потом, когда АТЛАНТИДА пошла у меня в серийное производство, я решил оставить все как есть.

A. I. D. А. или В тисках мелкооптовой торговли

Каждое утро я выходил из квартиры, как две капли похожий на себя вчерашнего, позавчерашнего и позапозавчерашнего: костюм, кожаный дипломат, каменное лицо, крепкий шаг (кремень!).

Чтобы быть в такой форме, мне приходилось, конечно, изрядно себя накачивать перед зеркалом в ванной. Я смотрел глубоким проникновенным взглядом себе в глаза, и не просто глубоким, а очень глубоким, ведь главное — зрительный контакт. И прежде чем окунуться с головой в голубоватую брызжущую стихию и отдаться на волю бесконечных вопросов, которые, словно хищные акулы, притаились на самом дне моего мутного, особенно с утра, потока сознания (Что будет с нами, Хинрих? Куда нас несет?), делал раз двадцать подряд в бешеном темпе уже ставшее привычным «бля-бла-блё-блю-блу-бли» — гимнастику для расслабления мышц лица, полезную тем, кто встает ни свет ни заря, от чего я сразу же чувствовал себя как огурчик, готовый к труду и обороне. За завтраком я ставил себе для поднятия боевого духа Верди, и не что-нибудь — «Аиду»!