Спецотряд «Скорпион» - Александр Тамоников

Поняв, что Лина закончила, Пашин спросил:

— И в чем угроза твоей дочери? Ты отдаешь свою долю, тебе возместят, так сказать, ущерб — и все! Ты выполнишь условия Полесского и потеряешь для него всякий интерес.

— Не все так просто, Гриша. Мой адвокат подсказал, что я могу через какое-то время опротестовать законность сделки, сославшись на шантаж со стороны Полесского. И еще он намекнул, что со смертью Льва Георгиевича не все так однозначно, и если потребовать нового расследования, то можно узнать кое-что новое. Слишком мутно с этой автокатастрофой. Вот тут я задумалась. Если в гибели Моховского замешан Полесский, то оставит ли он в живых нас с Алей? Если мы можем, пусть даже теоретически, осложнить в будущем его благополучие? И пришла к выводу, что никакого резона оставлять нас в покое у Полесского нет. Намного проще убрать и нас, хотя бы в ту же среду, двадцатого августа, прямо здесь, имитировав, скажем, взрыв дома от утечки природного газа. Сколько людей уже погибло по этой причине?

Пашин встал, прошелся по гостиной, подошел к окну, выходящему во двор. На улице никого не было. Повернувшись, задал вопрос:

— Так ты вполне серьезно считаешь, что Полесский решил убрать тебя с дочерью?

Лина ответила кратко:

— Да!

— Тогда второй вопрос. За тобой следят?

Женщина обернулась к Пашину:

— Не знаю! Ничего подобного не замечала, а что?

— Почему тебе в таком случае не опередить Савву Яковлевича и не скрыться с Аллой за «бугром»? Конечно, не напрямую, из Москвы, а откуда-нибудь из Ростова? Не думаю, что этот Полесский настолько мощен, чтобы достать тебя за границей. Ну а там ты свободно можешь обратиться в Интерпол, и для шантажиста начнутся очень трудные времена. Ты же будешь в безопасности вместе с дочерью.

Лина вздохнула:

— Ты думаешь, я не просчитывала этот вариант? Просчитывала, Гриша, и очень тщательно, но… только не я одна. Возможность моего побега предусмотрел и Савва Яковлевич Полесский. И принял, как это называют, адекватные меры.

Пашин спросил:

— В чем они заключаются?

Женщина посмотрела на Григория:

— Он забрал к себе Аллу!

— Вот как?

— Да! И привезет ее сюда лишь двадцатого августа, в день совершения сделки!

Лина вновь наполнила бокал, Пашин сделал ей замечание:

— Не много ли пьешь?

— Нет! Не много!

Григорий вернулся в кресло:

— Что, по-твоему, должен сделать я?

— Спасти нас!

— Каким образом? Наехать на Полесского? Или завалить его?

— Ну, зачем ты так, Григорий!

Она взглянула в глаза Пашина, и майор заметил в ее взгляде какой-то еле заметный холодок. Что-то необъяснимое, но точно не характерное для человека, чьей жизни угрожает реальная смертельная опасность. Если бы женщина задержала взгляд, то, возможно, разведчик прочитал в нем и нечто большее, но Лина опустила голову, проговорив:

— Я прошу тебя, и то только ради дочери твоего боевого друга, будь здесь в среду, двадцатого числа. И защити нас, если Полесский решится на убийство. У Льва остался пистолет, он на московской квартире, я привезу его. Если же мои страхи напрасны и он сдержит слово, отдав деньги и вернув Аллу, тебе и делать ничего не придется. Тем же вечером мы улетим из России. Ты сделаешь это, Гриша?

— Сделаю! Ты мне ответь, каким образом смогла выйти на меня? Мой телефон известен весьма ограниченному кругу лиц.

Лину вопрос не смутил:

— Мне, наверное, просто повезло! Как-то, полгода назад, не помню уже где, но в книжном ларьке наткнулась на книгу «Охота на волков», на обложке увидела твою фотографию, хотя автором значился какой-то Сумбур. Я купила книгу. Кстати, она очень мне понравилась, я и другие твои книги покупала. Была очень удивлена: офицер спецназа — и вдруг писатель? Но ладно! Короче, когда началась эта кутерьма, я подумала о тебе. Надо было узнать твой телефон. Попросила адвоката позвонить в издательство, представившись твоим однокурсником, ведь я же знала, когда и какое ты окончил военное училище. Юристу дали твои координаты.

Пашин отрицательно покачал головой:

— Нет, Лина, адвокату или кому-либо другому без моего согласия не дали бы номер телефона.

— Тем не менее так, Гриша! Иначе откуда, на самом деле, я смогла узнать его? Позвони своим редакторам, может, кто и припомнит о запросе по тебе! Времени прошло немного.

— Ладно, замнем. Короче, Лина, я приеду сюда во вторник девятнадцатого числа, поздно вечером. Как смогу открыть ворота и гараж, а также попасть в дом?

Женщина поднялась:

— Подожди минуту.

Она подошла к шкафу возле лестницы, ведущей на второй этаж. Покопалась в нем, вернулась к камину, неся в руках связку ключей. Передала ее Пашину:

— Здесь ключи, которыми ты откроешь все помещения в усадьбе. На втором этаже, прямо по коридору, в торце гостевая комната, там сможешь отдохнуть. Я приеду к девяти утра.

— На какое время назначена встреча с Полесским?

— На полдень.

— Как думаешь, с кем он прибудет сюда?

— С юристом, телохранителем и водителем точно. А вот возьмет ли с собой еще кого, сказать не могу. Но не думаю, что он будет рисоваться в поселке колонной джипов! Если… задумал убийство.

— Если этот Савва задумал убийство, то он вообще не должен рисоваться в поселке. Кроме как по дороге, к твоей усадьбе никак не подобраться?

— Почему же? За садом пруд. Можно и по воде, на лодке, а если слева вдоль камышей, то никто и не заметит!

— Еще вопрос: твой юрист будет присутствовать при сделке?

— Да. По крайней мере, должен. Он обещал утром подъехать к московской квартире, чтобы сюда приехать вместе со мной.

— Хорошо. Кажется, все?

— Да, вроде…

— Тогда проводи меня?

— Конечно.

Они вышли из особняка, прошли немного по дорожке, ведущей к центральным воротам. На полпути Пашин резко обернулся, цепким профессиональным взглядом осмотрев фасад. И ему показалось, что на втором этаже, в крайнем слева окне, за решеткой колыхнулась штора. Хотя это ему могло и показаться.

Лина спросила:

— Что это ты?

— Да так, оценил здание. Красивый дом! Жаль, что не могу купить себе такой!

— Не жалей, Гриша! Такие дома счастья не приносят. Только беды, поверь мне!

Когда они подошли к калитке в массивных воротах, Ангелина остановила Пашина:

— Подожди, Гриш! У тебя связи с твоими ребятами из Службы нет?

— А что?