Костяной склеп - Линда Фэйрстайн

— Потому что он большой мот. Собственно, поэтому его три года назад и пригласили на это место. У попечителей тогда водились большие деньги, их щедрость в ту пору практически не имела границ, и его предприимчивость была им на руку. Не думайте, что я обсуждаю директора у него за спиной. То, что именно он возглавляет музей, мы приветствуем уже хотя бы потому, что к нам непрерывным потоком идут действительно ценные экспонаты. Коллекционеры знают, что у нас богатые спонсоры, готовые, не торгуясь, щедро платить за их шедевры.

После Гейлорда Эрик Пост снова взял слово:

— Идея совместной выставки рождалась больше года. Именно Тибодо предложил сделать нашим партнером Музей естествознания. Ничего подобного прежде не было, и Тибодо не без основания считает, что выставка может стать настоящим финансовым успехом.

— Тему уже выбрали? — поинтересовалась я.

— Название пока что рабочее. «Современный бестиарий».

— Что-то не впечатляет, — заметил Майк.

— Не волнуйтесь. Наши голливудские коллеги до ее начала наверняка придумают броское название. Мы уже отбросили вариант вроде «Сатиры, сирены и сапиенсы». Тут нужно придумать что-то более заманчивое. Суть выставки в том, чтобы на ней каждый нашел себе то, что ему интересно, именно за это Тибодо и считается настоящим деловым гением. Он и та женщина, которая стоит во главе Музея естествознания, Хелен Распен, она тоже просто бесподобна.

— А что такое бестиарий?

— Изначально, мистер Чепмен, так назывались средневековые книги, — объяснил Эрик Пост. — Книги, содержавшие описания и изображения всех животных мира, в дополнение к которым в соответствии со средневековой логикой приводились человеческие качества, которые каждое из этих животных символизировало.

— Животные, наделенные человеческими свойствами? — удивился Майк.

— Бестиарии породили множество мифических существ, и художники веками пользовались этими книгами в качестве энциклопедий символов. Взять, к примеру, единорога. Это великолепное белоснежное животное с единственным рогом во лбу. Долгое время он считался символом целомудрия.

— А для меня им всегда был наш белобрысый прокурор, — еле слышно пробубнил Чепмен.

— Льюис Кэрролл, Джеймс Тёрбер, Хорхе Луис Борхес — у каждого из них были свои бестиарии, — продолжал Гейлорд. — Только современные. Примерно под таким общим ракурсом мы можем удачно подать коллекции обоих музеев. У нас много картин и скульптур с подобными мотивами, а Музей естествознания выставит своих ископаемых и кости. Поклонники искусства и любители животных и истории, взрослые и дети — здесь каждый найдет для себя интересные экспонаты. Если не пожалеть денег на рекламу и устроить распродажу тематических сувениров, на выставку просто хлынут посетители.

Все, что мы с Майком услышали от музейных специалистов, было интересно, но при чем здесь Катрина?

— И какое отношение к этому имела мисс Грутен? — Майк словно угадал мои мысли.

Тимоти Гейлорд стал катать в ладонях черную авторучку.

— Когда в начале прошлого года Тибодо впервые предложил эту идею в узком кругу, мы решили еще раз собраться, пригласив по представителю от каждого отдела Метрополитен.

— Много вас было?

— Всего у нас восемнадцать отделов — включая наши три и заканчивая собраниями музыкальных инструментов и фотографии. На первую встречу решили пригласить только главных кураторов, но некоторые малые подразделения прислали других сотрудников. Мне кажется, что от Клойстерс на первое собрание пришел Гирам Беллинджер. Я не ошибаюсь? — обратился Гейлорд к коллегам за подтверждением.

— Да, — ответила Анна. — Это уже потом он привлек Катрину к работе над проектом и поручил ей отбор экспонатов для выставки.

— Мистер Беллинджер вообще мастер делегировать свои полномочия, мисс Купер, — со смешком сказал Эрик Пост. — Тибодо выразился предельно четко, что руководители даже основных отделов музея — Тимоти и я, к примеру, — должны лично вести подготовку и присутствовать на выставке. У нас это отнимало немало времени и сил, но приказ директора не подвергался обсуждению.

— А Беллинджер сам вроде пережитка Средневековья, — подхватил Гейлорд. — Уединился как монах в своей келье и штудирует священные манускрипты. Он будто не понимает, что если мы не заработаем денег на поддержание музея, то ему действительно придется дать обет бедности. К сожалению, не один Гирам, но многие здешние ученые чуть ли не с презрением относятся к Тибодо и его предпринимательскому таланту.

— А вы? — уточнил Майк.

— Я очень высоко ценю Пьера. Думаю, как и каждый из присутствующих. Без предпринимательской жилки невозможно заработать денег на приобретение ценных экспонатов и быть конкурентоспособными среди других известных музеев мира. Неужели это так трудно понять?

— Катрину Грутен вы впервые увидели именно на этих собраниях? — обратилась я к Гейлорду.

— А я только там ее и видел. Пьер назначил меня ответственным за экспозицию Метрополитен в совместном проекте. Поэтому я провел несколько организационных заседаний.

— Мистер Тибодо лично на них присутствовал?

Гейлорд на секунду призадумался.

— Может, на одном или двух. Когда за всем организационным процессом стал следить я, не припомню, чтобы он часто бывал на собраниях.

— А мисс Грутен?

— Как я уже сказал, на первом ее не было.

— Но они вообще когда-нибудь пересекались на этих встречах?

Наши собеседники переглянулись.

— Трудно сказать, — пожал плечами Пост. — Тибодо мог случайно нагрянуть к нам, если не был в этот момент в отъезде. Давал нам, так сказать, понять, что эта программа — его детище и он лично в курсе всего.

— И часто он отлучался за границу? — поинтересовался Чепмен.

— Постоянно. Например, ему могли позвонить с информацией, что в руках частного коллекционера ценная амфора, с которой он готов расстаться за скромную сумму наличными, или что впервые на Женевский аукцион попали картины Кайботта,[26]или что какая-то богатая старая дама хочет передать своего Страдивари любому музею, если ей пообещают выставить его на самое видное место и снабдить соответствующей табличкой с упоминанием имени дарительницы. Таковы правила нашей игры.

— А за пределами собраний кто-нибудь из вас общался с мисс Грутен?