Ночь сурка - Инна Бачинская

Он проводил Саломею Филипповну до двери, стоял на пороге, смотрел ей вслед. Она обернулась и сказала:

— Все, что спрятано человеком, способен найти другой человек. Все равно вылезет, лишь бы поздно не было. Бывай, философ!

И была такова. Последние слова ее прозвучали как пророчество. Федор прислонился плечом к стене, перебирая в памяти рассказ ведьмы. Был мужчина, который остановил машину, сел внутрь и тут же выскочил, а машина покатилась до поворота и слетела с полотна. Когда она с собаками подошла ближе, мужчины не было, куда он ушел, она не видела. Внизу около перевернутой машины тоже никого не было. Куда же они делись? Мужчина мог пойти или в сторону поселка, то есть ей навстречу, или в сторону Гнезда, то есть от нее. Больше здесь идти некуда. И если она его не видела, то вывод напрашивается сам собой: он ушел по направлению к Гнезду. Таким образом, вырисовывается следующая картина: некто ожидал машину метрах в пятистах от Гнезда, перед поворотом на поселок; завидев, пошел навстречу, остановил, уселся внутрь, ударил журналиста… чем-то и выскочил из машины. Подождал, пока машина слетит с дороги, и пошел к Гнезду. А почему он не спустился вниз, чтобы убедиться, что жертва мертва? Возможно, заметил Саломею Филипповну с собаками и поспешил убраться прочь. А возможно, был уверен, что тот мертв… В машине следы крови, то ли от аварии, то ли от удара убийцы… Свой? Других здесь нет. Свой. Кто? Мужчина. Вряд ли женщина. Хотя всякие бывают женщины.

Федор мысленно перебрал гостей: Миша? Наследник Дим? Адвокат? Дядя Паша? Рубан? Иван? Кто-то догадался о его роли телохранителя? Встречал раньше? Подслушал его разговор с Рубаном?

Догадки как карточный домик, дунь — разлетится. Пока нет мотива. И ведьма Саломея… тоже! Собаки выли, исчез, вмешались потусторонние силы… что за кликушество! Мощная самоуверенная ироничная старуха, повидавшая в жизни всякого, и вдруг потусторонние силы… Не верю! Сказала, что объяснения нет, потому что не все можно объяснить. И тут же добавила, что все, что спрятано человеком, может… нет, способен! Способен найти другой человек. Не женщина, а Сфинкс с загадками, с досадой подумал Федор. И как это прикажете понимать? Два взаимоисключающих заявления. Не может, а способен. Может — это может, а способен… это скорее из области соображений и рассуждений, так? Аналитика, рефлексия, воображение, расстановка фигур… Черт! Не будем усложнять, одернул себя Федор.

* * *

— Иван, нужна твоя помощь, — сказал Федор Ивану Денисенко.

— Ты представляешь, Федя, а я-то нагадал ей долгую и счастливую жизнь! — простонал Иван, глядя на Федора несчастными глазами. — Сидели за столом, трепались, смеялись, пили… Зоя была обвешана мишурой… я так и не понял, золото или бижу… да и неважно, на ней все смотрелось. И нагадал счастье и хорошего мужика… еще подмигивал, вроде с понтами, вот он, мол, этот мужик, рядом, не надо далеко ходить. И Мишка был, кидал косяки, злился. Ты сидел у Мэтра, а мы с ним чуть не подрались. Он сказал, что некоторые как отметятся в третьесортной выставке, так думают, что схватили судьбу за хвост… Это он на мою канадскую выставку, сволочь, намекал. Ну, я ему и врезал, говорю, правильно, а еще есть такие, что схватили за хвост, блеснули авансом с подачи учителя, а потом этот самый хвост и выпустили, потому как король оказался голым, ни на что путное не годным. Он вскочил, а Марго заорала, чтобы прекратили. А Зоя хохотала… — Иван тяжко вздохнул. — Ослепительная женщина… Нагадал счастье, а получился пшик. Не ирония, скажешь? Ирония и есть. Человек предполагает, а Бог располагает… бабка моя любила повторять. Вечером нагадал, а ночью ее… Своими руками прибил бы гада! Я ставлю на Мишку! Он никогда мне не нравился, одни понты и кислая рожа — все дерьмо, а я гений! Они накануне поссорились, все слышали. Я все сделаю… — Иван сжал кулаки. — Что нужно, Федя?

— Задержать Мишу. Я хочу обыскать его вещи. Сможешь?

— Задержать? Как?

— Пригласи его в поселок, скажи, посидеть в баре… или что там у них. Есть ведь что-то? Кафе! Скажи, помянуть Зою, вырази соболезнования, дай понять, что вы друзья по несчастью. Покайся, что Зоя тебе очень нравилась… как-то так.

— Он не поверит.

— Поверит. Ему сейчас плохо, от него шарахаются как от зачумленного. Ему нужно выговориться.

— Не уверен, что у меня получится, — высокомерно сказал Иван. — Я не умею притворяться.

— А ты постарайся, больше некому. Всякий художник в душе актер. Сделаешь?

— Ну… не знаю. Если нужно, я попробую… но не обещаю, он меня терпеть не может. И я его.

— Теперь вы товарищи по несчастью, делить вам нечего.

— Знаешь, Федя, а ведь она мне нравилась! Между нами как будто искра проскочила. И то, что она согласилась прийти ночью… Я все время вспоминаю, кто предложил эту встречу…

— И кто же?

— Я! Но она только смеялась, говорила, что раньше десяти утра не встает. А потом вдруг говорит: подумаю.

— Вы были одни?

Иван задумался.

— Нет, это было в гостиной… не одни.

— Кто еще был с вами? Кто знал о ночной встрече?

— Понимаешь, Федя, это прозвучало как шутка, так это и восприняли. Елена, помню, сказала, что ночью здесь полно привидений, сама слышала в коридоре шаги и шорохи. Дим сказал, что рассчитывает на фотку «ню». Марго врезала ему, что «ню» это его морозоустойчивая Барби, а он ответил… причем так самодовольно, что да, согласен, что «ню» то «ню». Его невозможно обидеть, прыгает как мячик. Но знаешь, мне иногда кажется, что это напускное… иногда он так смотрит на Марго, с таким выражением… злорадства, что ли, с ухмылкой. Неудивительно, соперница, рано или поздно придется делить наследство.

— А она как на него смотрит?

— Никак не смотрит. По-моему, она его ненавидит. Несколько раз зацепила Наташу-Барби, но та не обратила внимания. Вот кто человек в себе — спокойная, как слон, с улыбочкой, голосок мягкий, как у сирены… помнишь, они заманивали моряков на мель? То-то и оно. Поверь, Федя, недаром она Рубана за ручку держит, все они нацелились на папины миллионы. И сеансы йоги в строчку, а старик слюни пускает. Вот Марго и кидается. Та еще штучка. Вообще Дим и Наташа интересная парочка, такие разные, и вместе с тем много общего: все по фиг, он спит, она в нирване.

— Я думал, Наташа тебе нравится, — заметил Федор.

— Очень нравится! Ты же видел ее на веранде… красотка! Я бы на ней женился, но, понимаешь, с такими как Зоя или Марго все ясно, даже с Еленой, а с Наташей… черт знает, что варится в ее черепушке. Еще возьмет и яду в чай насыплет, и с улыбочкой поднесет, и будет смотреть, как ты пьешь. А потом усадит на диван и подсунет подушку, возьмет за руку… Она йог, а для них что жизнь, что смерть — без разницы.

— Ты действительно думаешь, что Наташа способна насыпать яду?

— Да нет! — Иван махнул рукой. — Это я так, творческие мысли вслух. Ночные события навеяли. Зачем ей? Уж скорее Марго. Человек за деньги на любую подлость пойдет. Причем жадность! Все мало. А насчет способна или не способна, сам знаешь, ты же оперативником был. Только непонятно, при чем тут Зоя. — Иван вздохнул. — Ладно, Федя, пошел на боевое задание. Сколько его держать?