И вновь искушение - Сюзанна Энок

Коннолл насупил брови, желая, чтобы все перестали говорить о Франции, но когда виконтесса посмотрела на него и улыбнулась, его хмурость исчезла.

— Это очень любезно с вашей стороны — одеться согласно просьбе Эванджелины, — сказала она.

— О, я боготворю вашу дочь, — сказал Коннолл, повторяя слова, которые прошлый раз подслушал у Дэпни. — Я сделаю для нее все.

— В самом деле?

— Абсолютно все, только попросите меня об этом.

— Я уверена, что в этом нет необходимости, — вмешалась в диалог Эванджелина.

— По крайней мере, мы будем знать, каковы намерения лорда Роли в отношении тебя, — возразила виконтесса.

— Конечно, я не единственный претендент, просящий руки мисс Манроу. Хотя я самый искренний, уверяю вас. — Он на мгновение стиснул зубы. — Мой годовой доход около двадцати пяти тысяч фунтов стерлингов, — проговорил он как можно вкрадчивее. — Я могу обеспечить ее всем, что она пожелает. Я буду, счастлив, сделать это.

— Двадцать пять тысяч, — повторила виконтесса, и глаза ее сделались еще больше. — И к тому же маркиз.

— Мое главное имение в Девоншире считается самым лучшим в трех графствах, — продолжал Коннолл. — Мой прапрапрапрадед построил его в 1612 году.

— Ваше главное имение? И сколькими же вы владеете?

— Ну, четырьмя в Шотландии, — сказал он, обозначая начало счета на пальцах, — одно в Девоншире, одно в Йорке, а седьмое — в Корнуолле. И есть еще два дома здесь, в Лондоне, хотя один я отдал своему кузену и его семье. Они также пользуются имением в Корнуолле. Я не могу жить сразу везде.

— В самом деле.

Эванджелина смотрела на него, поджав губы.

— Ходят слухи, — медленно произнесла она, разглаживая на себе юбку, — что вы недавно провели некоторое время во Франции и что вы симпатизируете Бонапарту и французам.

Маленькая ведьма!

— Я испытываю симпатию к французам, — ответил Коннолл как можно непринужденнее. — Им предстоит большая работа, когда Бонапарта остановят.

По блеску его карих глаз Джилли поняла, что он не ответил на ее вопрос, был ли он во Франции или нет. К ее чести, она не стала на нем настаивать. Он уже сказал ей, что прояснит все во время вальса этим вечером.

— Я не завидую Веллингтону, — вставил словечко виконт. — Бонапарт — популярный парень.

— Нет ничего более скучного, чем политика, — бодро заявила леди Манроу. — Я слышала, что леди Хаулетт устроила шатер в конюшне, чтобы принять дополнительный персонал и запасы, которые потребуются для сегодняшнего вечера.

— Это действительно так, — подтвердил Коннолл. — В результате нет места для лошадей и карет. Все три улицы, окружающие Хаулетт-Хаус, забиты до отказа. — «А я буду выглядеть как глазированная булочка на глазах у всех».

— Впечатляюще!

— Вполне. Смотрите в оба, куда ступить. Эванджелина фыркнула, затем кашлянула, чтобы закамуфлировать свой смешок.

— Спасибо за совет, милорд.

Им пришлось остановиться на расстоянии шести домов и дальше идти пешком. Коннолл предложил руку, и после едва заметного колебания Джилли положила пальцы ему на рукав. Он должен был идти во главе, но она привалилась к нему, пока родители шли впереди.

— Ну ладно, Коннолл, чего вы все-таки добиваетесь? — шепотом спросила она.

— Ровным счетом ничего. Я хочу быть с вами, и я понял, что именно вы ищете в джентльменах. Я стал таким.

— Вроде бы таким.

— Да, вроде бы таким.

— Мне нужно поправить перчатки. Подержите минутку мой ридикюль, пожалуйста.

Без слов, едва вскинув бровь, он принял шнурки из ее пальцев, чтобы подержать маленькую синюю сумочку. По крайней мере, она гармонировала с его сюртуком. Повозившись довольно долго с перчатками, она бросила на него раздраженный взгляд и протянула руку.

— Я думаю, что ни один джентльмен не станет требовать внимания к себе. Когда я приветствую своих подруг, я не люблю, когда меня перебивают.

Так вот к чему она стремится сегодня вечером.

— Мне отпущено место в вашей танцевальной карте?

— Что, если я скажу «нет»?

Коннолл сдержал свой порыв сжать Джилли в объятиях и целовать ее до тех пор, пока у нее не возобладал бы разум или, наоборот, она совершенно потеряла бы рассудок. Терпение! Он умеет ждать. Именно это помогло ему приобрести некоторые из наиболее ценных картин и античных скульптур, этим же способом он завоюет и Эванджелину Манроу.

Коннолл пожал плечами:

— Если вы скажете «нет», мы не будем танцевать.

— Ага! Именно этого вы хотите, не так ли, чтобы не быть обязанным рассказать мне о вашем пребывании во Франции?

— Если я был во Франции, — подчеркнул он. — Но я вовсе не стою в оппозиции к вам, Эванджелина. Если вы хотите танцевать, мы будем танцевать. Если не хотите, мы не будем.

— И вы оставите моих родителей и меня здесь?

— Я провожу вас домой в любом случае. Это дело чести. И этим не шутят.

Судя по взгляду, которым она его одарила, он высказался слишком пафосно. Но с учетом того, как они познакомились, он хотел, чтобы она поняла, что он действительно благородный человек. Человек, у которого нет привычки, болтаться пьяным по утрам.

— Очень хорошо, — медленно сказала Эванджелина. — Я приношу извинения за то, что подумала, будто вы способны совершать неподобающие поступки.

Раньше он ухватился бы за эти ее извинения, чтобы доказать, что она отнюдь не непогрешима. Сейчас же лишь улыбнулся и остановился вместе с ее родителями, чтобы поприветствовать лорда и леди Хаулетт. Пожав руку Хаулетту, он вздохнул. Взгляды, которые бросала на него Джилли, не шли ни в какое сравнение с теми, которые он начинал ощущать сейчас. Огни светились в каждом окне, и даже в этот ранний час собралось уже не менее двухсот гостей. Чудесно!

Все это ради благого дела, во всяком случае, он так надеялся. Если Эванджелина действительно хотела лорда Дэпни или Редмонда, то он не хотел участвовать в этом прискорбном деле. То, что он видел под личиной ее очень упрямой внешности — юмор, остроумие, страсть, — позволяло ему верить, что одна ночь, когда он вырядится под щеголя, будет оправданна, если поможет ему найти способ подтолкнуть ее к тому, чтобы она сохранила эти очаровательные качества навсегда.

— О Господи, здесь так жарко! — сказала Джилли, обмахивая лицо ладонью.

— Принести вам лимонада? — спросил он, задавая себе вопрос, следует ли ему пригнуть плечи, чтобы выглядеть покорным.

— Это значит, что вы оставите меня в одиночестве, — отреагировала Эванджелина.

— Прошу прощения! Вы лишь готовите почву, так сказать, для того, чтобы отделаться от меня чуть позже более эффективным способом. — Он кивнул, начиная находить ее маленькие колкости и испытания забавными. — Очевидно, мне еще предстоит многое узнать.