Вишневый луч - Елена Черникова

Петра отличает педантичность: у него даже пыль в углах лежит своим порядком. Конфигурация границы между пылью и не-пылью зависит от повторяемости шагов жильца: вот дорожка в спальню, вот из спальни. Всё размечено раз и навсегда. Я умиляюсь его предсказуемости и надёжности. Пётр чудесен и бесспорен. Я давно мечтала выйти за такого. Моя кузина сказал о нём - классный мужик. Кузина очень молода, и такие характеристики представляются ей вполне исчерпывающими.

Поставив котлеты на медленный огонь, я пошла в гостиную полюбоваться на кромку между пылью и не-пылью под телевизионной тумбой. Это особенно, это фишка. Это - визитно-демонстрационно: вот с правой ноги хозяин огибает телевизор, направляясь в туалет, а с левой - в коридор. Там пыль тоньше, здесь толще. Изумительное существо - Пётр. Живёт, как по контурной карте. Я иногда утираю пыль, а потом любуюсь, как она прирастает наново, неуклонно и строго, будто по лекалу.

Я вошла в гостиную и чему-то удивилась, не сразу поняв - чему.

Пыли не было. Где пыль? Кто мог убрать мою законную пыль?

Погоди, сказала я себе. Не волнуйся. Возьми веник, поищи другую пыль; в конце концов, ничто не вечно, даже Петрова пыль.

Взяла веник и долго поливала его кипятком, боясь выйти в свет. Предчувствия, абсолютно необоснованные, сдавили меня и почти расплющили. Но - пошла, поискала: пыли не было даже под кроватями в спальне! Медленно-медленно я вернула веник в туалет и перешла в ванную, пустила холодную воду и умылась. И посмотрела прямо перед собой.

Над раковиной у Петра висит белый шкафчик с нарядными раздвижными зеркальными дверцами. В них и отразилось моё весьма озадаченное лицо с размазанной по щекам помадой. Вознамерившись подправить губы, машинально я отодвинула левое зеркало и протянула руку к моей полке.

Моя помада отсутствовала. Вместо неё там стоял искусительным фертом пластиковый пузырёк с зеленоватым лосьоном, а рядом лежали

вульгарно розовая зубная щётка

и

свежий, зелёный, нераспечатанный пакетик

критического дамско-гигиенического назначения.

На свете, наверно, нет более выразительного предмета, чем чужой пакетик на полке в квартире твоего жениха. Даже щётка допускает некие толкования, даже лосьон, пусть и для снятия макияжа...

Что бы сделали вы?

Я - выкинула щётку и лосьон в мусорку, а нераспечатанный пакет приватизировала: пусть кто-нибудь попробует хватиться его! С удовольствием послушала бы текст заявления о пропаже!

Как говорится, на ватных ногах я поплелась в обеспыленную гостиную и упала в своё кресло. Как-то маловато меня стало в этой квартире.

Рассеянный взгляд мой скользнул по поверхностям: диван в порядке, тумба с торшером на месте, кресло Петра тоже, но.

Вот оно. На кресле. Случилось небывалое: Пётр вышел из дому без ежедневника.

У него на каждый год шикарные кожаные ежедневники с золотым тиснением. Он записывает каждый свой день-месяц-год наперёд, а реализованные планы замалёвывает. Удобно и мнемотехнично.

Исчезновение моей помады позволило мне совершить непозволительное: я взяла в руки ежедневник отсутствующего Петра, да, это нехорошо, - и осмотрела разворот со свежими датами. О!..

На сегодня, на пять часов пополудни у Петра были варианты. Один из вариантов была я. Что ж, это проницательно.

Другие, скупо, или деликатно, зашифрованные инициалами, были тоже весьма ничего себе: или в пансионат с Е. И., или на дачный пикник с Е. Ю. (купить мясо для шашлыков), или встреча с Л. И. (посмотреть щенка для О.). Причём я занимала почётное четвёртое место, очевидно, на случай, если призовые ступеньки почему-то обломятся.

Пришлось доразвить в себе преступное начало и взглянуть в Петрово будущее. Там было нечто феерическое!

Плановое пиршество плоти! Заказанные билеты на круиз. И забронированные билеты на самолёт и точные цены апартаментов на отдалённом морском берегу. Перерыв на рекламу; оставайтесь с нами, если можете. Потом шло европейское турне непонятно с кем - инициалы отсутствовали, ах, да, ведь это ещё так далеко, через восемь месяцев. Зато через десять месяцев - трансатлантический перелёт, с инициалами, в сторону Беверли Хиллз. А в ближайшем будущем - простенькие горнолыжные Альпы на четыре денька. В его сексуальной иерархии были мудрая педантичность и современная транспарентность. Но у меня ещё не развилась толерантность. А политкорректность вообще окосела.

Ну-с, а теперь - самое интересное: дата нашего бракосочетания. Что же запланировано у Петра на этот волнующий день? Кто из этих: Е. И., О., Е. Ю.?..

Дрожащей рукой (извините за стиль) я перевернула хрусткие листы, показавшиеся мне бетонными, и узнала, что,

во-первых,

в тот час, когда мы собираемся бракосочетаться, он, оказывается, обедает за пятьдесят километров от меня, а

на второй день нашей долгожданной свадьбы он заказал машину (номер и цвет указаны), чтобы ехать с М. П. к...

Господи, сколько их? Зачем столько? Почему? А что если б у меня сегодня не сорвалось интервью, если бы не котлеты, пыль, пакетик, щётка... То есть я стояла бы в красивом платье у порога загса и ждала жениха, а он уже мчался бы в машине указанного цвета обедать с другой женщиной, чтобы потом перенаправиться к ещё более другой женщине, а потом пойти в круиз по воде с ещё и ещё более другой.

Мне уже не было стыдно читать ежедневник Петра. Я знала, что делаю это последний раз в жизни. Потому что первый.

Нервную журналистскую жилку так просто не ампутируешь, и я любознательно перелистала все Петровы планы текущего года. Как всё стройно! Железно! Сюжетно! Даже гигиенично и экологично!

По его разметке получалось, что он, неважно с кем, но весь год будет находиться вблизи воды, под тёплым солнышком. Земля будет вращаться, а он - перелетать, переплывать, переезжать и так далее из пояса в пояс, причём без ущерба для дорогой московской работы, поскольку всё просчитано: под праздники, под одну часть отпуска, под вторую часть отпуска, под командировки, под неожиданные повороты судьбы, под плановые повороты судьбы, под рассветы, закаты, полнолуния и затмения. Боже! Дыхание остановилось, и я заплакала без слёз.

Как это дурно. Пошло. Плохой вкус. Пётр удивил меня на всю оставшуюся жизнь.

Положив ежедневник на кресло, я вернулась в ванную, повторно умылась ледяной водой, потом пошла на кухню и выбросила в форточку подгоревшие котлеты и тщательно вымыла сковородку. Пакеты с томатным соком положила в сумку, а розу вынула из вазы и ещё минут пять стояла пнём, решала судьбу. Розы, разумеется.

Зазвонил телефон. Я не взяла трубку. Телефон прозвонил ещё раз. Что бы сделать, чтобы не разбить аппарат?

Подошла к полкам с книгами, вытащила наобум, прочитала один абзац:

"Выйдем в открытое место, лучше всего при восходе солнца, или во всяком случае когда солнце почти у горизонта, и заметим себе соотношение цветов.