Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрско-монгольский мир XIII - начала XX века - Роман Почекаев

В течение ряда лет во главе сербедарского государства стояли опытные полководцы, что и заставляло Туга-Тимура воздерживаться от радикальных действий против них. Однако в 1353 г. решительный и воинственный предводитель сербедаров Шамс ад-Дин Али убит, и на трон вступил не блиставший военными талантами Яхья Керраби, самозваный ильхан предпринял попытку изменить ситуацию. Он пригласил лидеров сербедаров к себе в ставку, чтобы перезаключить с новым правителем мирный договор и обсудить условия вассалитета. В персидской историографической традиции утверждается, что переговоры были лишь поводом, а на самом деле Туга-Тимур намеревался уничтожить всю сербедарскую верхушку, однако на деле все вышло наоборот: во время пира по знаку Яхьи Керраби его соратники напали на Туга-Тимура и его сановников и перебили их всех. С этим событием, имевшим место 16 зулкада 752 г. х. (13 декабря 1353 г.), принято связывать прекращение существования государства ильханов в Иране [Петрушевский, 1956, с. 146–147; Петрушевский, 1977, с. 250] (см. также: [Гумилев, 1992б, с. 413]). Весьма символично, что последним ильханом стал не Чингисид, а потомок Хасара, т. е. монарх с сомнительной легитимностью – фактически узурпатор.

Трудно сказать, осмелились бы сербедары на подобное деяние, если бы Туга-Тимур был законным ильханом-Чингисидом.[54] Вполне возможно, что они использовали бы другой способ устранения монарха или заручились бы поддержкой кого-либо из его конкурентов (возможно, поначалу именно с такой целью они вели переговоры с чагатайскими ханами Казаном и Баян-Кули).

Как бы то ни было, несмотря на то что, воспользовавшись растерянностью, наступившей в Мазандеране после смерти Туга-Тимура и его приближенных, сербедары на некоторое время сосредоточили в своих руках контроль над этой областью, вскоре семейство последнего ильхана сумело отвоевать эту область, фактически превратив ее в наследственное владение. Первым его правителем был эмир Вали, или Вали-бек, – дальний родственник Туга-Тимура, соответственно тоже происходивший из рода Хасара. После гибели самозваного ильхана он оттеснил от власти его сына Лукмана и захватил Мазандеран. Однако он, в отличие от покойного родственника, не претендовал на титул ильхана: в источниках он фигурирует всего лишь как эмир и правитель «вилайета» Мазандеран с центром в Астрабаде. Также характерно, что он не пытался, подобно Туга-Тимуру, подчинить себе сербедаров, а взаимодействовал с ними как с равноправными союзниками [Smith, 1970, р. 153–155]. В первые годы своего правления (1353–1359) он, стремясь сохранить независимость своих владений, признавал сюзеренитет отдаленных правителей-Чингисидов – сначала чагатайского хана Баян-Кули, а после его смерти – золотоордынского хана Джанибека (который и сам умер примерно в одно время с чагатайским правителем). Выгода от такого вассалитета была довольно ощутимой: с одной стороны, эти монархи-Чингисиды считались более законными монархами, чем гератские Курты или иранские Джалаиры, с другой – будучи далеко от Мазандерана, они не могли реально использовать свои права сюзеренов. Лишь после того, как погиб Яхья Керраби, и Вали сумел вернуть под свою власть все владения, утраченные после гибели Туга-Тимура, он перестал нуждаться в сюзеренах [Грачев, 2011, с. 94, 98–99; Grousset, 2000, р. 428]. С 1360 по 1384 г. он правил самостоятельно, противостоя как гератским Куртам, так и усиливающемуся среднеазиатскому завоевателю Амиру Тимуру, в борьбе с которым, однако, потерпел поражение, лишился всех своих владений и погиб [Йазди, 2008, с. 108–113].

Преемниками Вали-бека по воле Амира Тимура стали потомки Туга-Тимура – сначала его сын Лукман, а потом внук Пир (Пирак) – падшах, которые до самой смерти Тимура оставались верными вассалами [Йазди, 2008, с. 153–154], правда, по-видимому, не его самого, а чагатайских ханов, которых Железный Хромец возводил на престол в Самарканде в качестве марионеточных монархов. Надо полагать, подчинение ханам-Чингисидам потомки бывшего ильхана, пусть и самозваного, не считали зазорным. Это подтверждается тем фактом, что вскоре после смерти Тимура, когда его потомки предприняли попытки править без ханов из рода Чингис-хана (даже подставных), Пир-падшах немедленно предпринял попытку выйти из-под их власти. Правда, он потерпел поражение и в 1407 г. был вынужден бежать из своих владений, годом позже предпринял попытку вернуть власть, но потерпел поражение и умер в 1410 г. в изгнании. Его сын Султан-Али, правнук Туга-Тимура, в том же 1410 г., подобно отцу, попытался отвоевать Мазандеран, но потерпел поражение и погиб в сражении с войсками Тимуридов [Лэн-Пуль, 1996, с. 535–536]. На этом история претензий потомков Хасара на власть в государстве ильханов завершилась. Однако примерно в это же время другая ветвь этого семейства начала борьбу за трон Монгольского ханства, как бы приняв эстафету от своих иранских родственников.

Потомки Хасара и Белгутэя в Монголии в середине XV в. Политическая обстановка в Монголии в середине – второй половине XV в., когда потомки Хасара решили предъявить права на ханский трон, поразительно напоминала ситуацию в Хулагуидском Иране в период его распада. Точно так же в этот период на трон вступали представители самых разных ветвей рода Чингисидов, точно так же за ними стояли влиятельные аристократические кланы, поначалу управлявшие государством через своих ставленников из «золотого рода», а затем посмевшие и сами предъявить права на трон.

В связи с тем что монгольские ханы сначала утратили свои владения в Китае (после изгнания монголов в 1368 г. из Пекина и окончательного поражения в борьбе за китайский трон в 1388 г.), а затем начали междоусобицы между собой, авторитет правящей династии потомков Хубилая – основателя китайской династии Юань оказался существенно подорванным. Подорванным настолько, что в конце XIV – первой половине XV в. на трон стали претендовать потомки Чингис-хана из других ветвей – рода Арик-Буги, брата Хубилая, и даже из рода Угедэя, еще в XIII в. отстраненного от права престолонаследия [Shajrat, 1838, р. 220] (см. также: [Honda, 1958, р. 238–248; Почекаев, 2013а, с. 90–92]).

Весьма скудно и вместе с тем противоречиво освещена политическая история Монгольского ханства конца XIV – первой трети XV в.: сведения китайских источников (в первую очередь официальной династийной истории «Мин ши»), среднеазиатских исторических сочинений и позднесредневековых монгольских летописей зачастую противоречат друг другу. Разительно отличаются описания событий приблизительно с 1412–1415 гг., когда погиб хан Дэлбэг из рода Арик-Буги, до 1423–1426 гг., когда практически одновременно вступили на трон соперники – Адай-хан, потомок Угедэя (при поддержке могущественного временщика Аруктая-тайши)[55] и Дайсунг-хан из рода Хубилая (при поддержке ойратского предводителя Тогона-тайши). По одним сведениям трон в этот промежуток времени занимал Ойрадтай, сын Дэлбэга,[56] по другим – Эсэху, сын ойратского предводителя Угэчи-Хашига, самовольно провозгласивший себя ханом [Золотое сказание, 2005, с. 42, 253 (примеч. 71); Лубсан Данзан, 1973, с. 259]. Некоторые исследователи, опираясь на сведения «Мин ши», утверждают даже, что Аруктай вновь возвел на трон хана Баньяшили, который на самом деле был убит еще в 1412 г.![57]