Закон мести - Дженнифер Блейк

На четырех кроватях должны были расположиться шесть человек. Было ясно, что двоим придется разделить с кем-нибудь постель. Кто это будет, зависело от множества причин, но в данный момент ни одна из них не казалась важной. Если через пять секунд никто не будет претендовать на выбранную Пилар кровать, она уляжется и уснет. А уж тогда ей будет совершенно все равно, кто будет ее соседом.

Исабель уже уснула, сидя на стуле. Ее рот был приоткрыт. Это должно было казаться смешным, но, как ни странно, хрупкая Исабель выглядела отнюдь не забавно. Даже энтузиазм Энрике иссяк. Он сонно моргал, глядя на огонь. Чарро сосредоточенно переплетал истрепавшийся кожаный аркан, его нижняя губа отвисла. Балтазар сидел на табурете, упершись локтями в колени и положив подбородок на руки. Эль-Леон, побеседовав с хозяином, присоединился к своим друзьям. Он сидел, скрестив длинные ноги и вытянув их к огню. Закинув голову на спинку кресла, он изучал потолок.

Рефухио много пил.

Его лицо утратило свою жесткость, а взор его, казалось, был обращен внутрь себя. Несмотря на это, рука, подносившая стакан к губам, не дрожала, и манера держаться была такой же уверенной, как всегда. Когда он нарушил убаюкивающее молчание, его голос был повелителен и ясен.

— Что скажете, друзья мои, — спросил он, — насчет путешествия по морю?

— Нет, — заявил Балтазар. — Ты же не хочешь сказать… — Тут он замолчал, увидев, что Рефухио пронзительно смотрит на него своими серо-стальными глазами.

— Почему нет? — мягко поинтересовался Эль-Леон. — Что в Испании есть такого, без чего ты не сможешь жить? Какое из здешних удовольствий нельзя найти за морем? Или тебе нравится, когда за тобой охотятся?

— Если ты хочешь последовать за доном Эстебаном, нам понадобятся деньги, чтобы заплатить за проезд. К тому же в путешествии нам обязательно нужны будут вещи.

— У нас есть серебро, и кони тоже чего-то стоят, даже если их продавать второпях.

— Корабль невелик, — продолжал упорствовать Балтазар, — и там некуда будет скрыться, если какой-нибудь дурак опознает тебя.

— Дураки удручающе часто попадаются в жизни, но они опасны лишь для тех, кто беспечен. Мы примем меры предосторожности. Мое лицо знакомо немногим, а имя недолго и сменить, — терпеливо убеждал Рефухио, не намеренный уступать. Время выбора приближалось.

— Пройдет не меньше года, прежде чем кто-нибудь из нас сможет вернуться. Как будут жить те, кто доверился Эль-Леону? Ты собираешься бросить их на произвол судьбы?

— А как бы они жили, если бы сегодня вечером меня схватили и на рассвете повесили? В нашем ремесле нет гарантии ни для подчиненных, ни для вожака. И уж ты-то должен знать, что те, кто требует гарантий, не задерживаются у нас надолго.

Балтазар долго смотрел на Рефухио, затем кивнул в знак согласия:

— Ты уже сделал выбор. Быть по сему.

Рефухио взглянул на Чарро. Юноша усмехнулся, его худое лицо прорезали морщинки.

— Я чую ветер Техаса, и он зовет меня домой. Что может удержать меня в Испании?

— Энрике?

— Там все будет по-другому. Другие женщины. Ты говорил о том, чтобы сменить имена? Я до смерти хочу стать грандом и слышать, как люди называют меня дон Энрике. Обещай мне это, и я, как всегда, пойду за тобой.

Рефухио улыбнулся, огонь блеснул в его глазах.

— Заметано.

Пилар вскочила на ноги. Придерживая на плечах одеяло, она подошла к ним, свободно встав рядом, и спросила:

— А я?

— Вы? — Рефухио повернулся к ней.

— Да, я! Я готова преследовать человека, убившего мою мать и тетку и лишившего меня всего, что принадлежало мне по праву.

— Исключая сундук серебра.

— Скудная часть.

— А я думал, вы готовы его потребовать.

Во взгляде Рефухио, устремленном на Пилар, было нечто, заставившее ее насторожиться, но она не собиралась так легко сдаваться.

— Да, но дон Эстебан отобрал у меня гораздо больше, — ответила она.

— Значит, вы не возражаете против того, что вам придется изображать Венеру де ла Торре в надежде отомстить ему? И если понадобится, раздеться?

Пилар знала знаменитую скульптуру Венеры де ла Торре, представлявшую собой фигуру обнаженной женщины, заключенную в башне из слоновой кости. Говорили, что моделью для нее послужила любовница графа Гонсальво из Кордовы. Эксцентричный дворянин несколько лет держал прелестную женщину в заточении. Она была столь хороша собой, что граф нанял безвестного скульптора, чтобы тот изваял статую в натуральную величину. Бедный художник влюбился в модель. Когда работа была завершена, он удалился и по памяти создал копию статуи, шедевр, приобретенный и выставленный королем Карлосом III.

Пилар завернулась в одеяло так тесно, как могла.

— Не будьте смешны, — едко сказала она.

— Я не вижу здесь ничего смешного, это необходимо.

Взгляд Рефухио оставался жестким, хотя в глубине его плясали блики, вероятно, вызванные вином. Одно было несомненно: он действительно намеревался сделать то, о чем говорил. Если бы Пилар не понимала этого, ее насторожила бы быстрота, с которой он откликнулся на ее предложение. Он знал, что она захочет отправиться в путь вместе с ними, и был готов к этому. Его предусмотрительность раздражала, но она ничего не могла поделать.

— Как я понимаю, графом будете вы? — холодно осведомилась она.

Он вежливо поклонился.

— Я намереваюсь путешествовать как граф Гонсальво, человек, которого мало кто видел, но о котором многие слыхали. Для правдоподобия этого маскарада мне и требуется Венера. Вы поедете как моя любовница-затворница, владычица моего сердца, или не поедете вовсе.

Она поехала под именем Венеры де ла Торре, иного выбора у нее не было. Ее одели в шелк и бархат, шляпу украсили страусиными перьями, на шее переливался жемчуг, — правда, поддельный, но очень хорошего качества. Она путешествовала как несравненная по красоте любовница богатого дворянина, дона Гонсальво, известного своими эксцентричными привычками и частыми сменами настроения. Герб и имя дона Гонсальво были хорошо известны, чего нельзя было сказать о его наружности. Его любовница ехала со служанкой по имени Исабель, чтобы было кому нести сундучок с украшениями, и слугой Балтазаром, в чьи обязанности входило обеспечивать максимальный комфорт госпоже. Также ее сопровождали друзья дона Гонсальво, дон Энрике и дон Мигель, которым было поручено развлекать ее и защищать от возможных посягательств.

Пилар была тем пробным камнем, который делал правдоподобными маски остальных, дабы никому и в голову не пришло усомниться в достоверности происходящего. Она вошла в роль, но ее это злило. Раздражало не столько оскорбительное положение, в которое она попала, сколько то, что оно явилось еще одним доказательством того, что ей не надо было просить разрешения присоединиться к Эль-Леону и его людям. Этот отвратительный бандит и не собирался оставлять ее, а ее просьба была лишь использована, чтобы принудить ее сыграть роль, на которую она могла не согласиться.