Ангел для Зверя - Милана Стоун

от крика невежливого мальца, что бьется в моих руках как пойманная треска.

Ломоносов. Знакомое что-то.

В голове всплывает информация, которой на очередном застолье со мной поделился Ахмедов.

— Он же Питерский воротила, — киваю им, чтобы знать точно.

Двое переглядываются и все же тот, что поменьше, говорит:

— У него здесь несколько казино. Он сейчас в городе, а Валя ему бабки должен. Ну тот и ляпнул про сестру целку. А тот любит целок.

Теперь желание убивать становится почти невыносимым, когда разговор заходит о моей Кристине.

Ломоносов Слава давно у Ахмедова на учете находится.

Интересно, он знает, что тот залез на его территорию?

Крик «трески», что бьется в руках, уже подзаебывает, и я его отрубаю, кидая во второго выбивателя долгов. Тот на мгновение затупил, и я смог отобрать пушку.

Мне Кристину надо найти, а не стоять лясы точить.

Судя по тому, что она не выбежала из комнаты, дома ее нет. И это хорошо, что не видела этого представления. Ей сейчас нельзя вновь погружаться в такую атмосферу.

Пистолет снимаю с предохранителя и спокойно стреляю рядом с башкой любителя поговорить.

Тот дергается и смотрит на меня ошалевшим взглядом.

— А ты думал, только вы умеете этими пукалками пользоваться? — спрашиваю. Но сейчас самое главное. — Запомни. У Вали нет сестры.

Сейчас уже точно нет, я об этом позабочусь. Нам такие родственнички не нужны.

— Ломоносов уже навел справки. У него даже фото есть.

Сука… Вот же воротила прошаренный. Значит не отвалит так просто.

Ничего, все решаемо.

— Сколько Валя должен?

— Десять тысяч.

Неплохо.

— Очевидно не рублей, — киваю и, держа их на мушке, быстро заглядываю в спальню к Кристине.

Кровать заправлена, везде как обычно чистота, а на подушке записка.

Значит все-таки ушла. Дура.

Дождалась, когда встану на ноги и свалила как трусиха.

Сейчас главное, чтобы Ломоносов ее первым не нашел.

Наслышан я о его деликатности с бабами.

— Сейчас идете в машину и ждете меня. Спущусь через десять минут.

— Зачем? — не понимает этот тугодум, пока второй героически держит лидера.

— Ты вроде долг пришел выбить?

Он хлопает удивлённо глазами, косясь на ствол, который я продолжаю на них направлять.

— Ну.

— Так его оплачу, — хмыкаю. — Дай мне одеться. Или тебе нравится мой вид в трусах.

— Нет, — машет быстро лысой головой, подхватывает подбитого, и они все быстро сваливают из квартиры.

Вот же черт. А если бы меня рядом с ней не было? Забрали бы, козлы, а я бы и не знал, кто и куда.

Натягиваю джинсы, и одновременно читаю записку.

«Ты выздоровел. Ты спас меня, а я тебя. Прощай».

Еще бы знать, что значит эта фраза. Но я комкаю бумажку и ухмыляюсь.

Далеко не уйдет. Не найду я, найдут люди Ахмедова. Не найдут они, впрягутся Ломоносовские отморозки.

Из города не уедет, потому что сразу даст знать, где она.

Значит затаится.

Идиотка, совсем ведь не понимает, с кем тягаться собирается. Думает, что я добрый здоровяк, буду ее капризам следовать.

Тигр всегда выследит свою добычу, как бы та не сливалась с окружающим миром.

Честно, в этот момент я даже рад, что у нее такой брат.

Теперь, даже если она не захочет быть со мной. Ей придется. Придется стать моей.

Глава 21

Я всегда старался решать проблемы по мере их поступления.

Не паниковать. Не впадать в истерику. Не принимать не обдуманных решений.

Тем более меня окружали люди, которые знают, что такое адекватность.

Судя по всему, Ломоносов не знал. Мало того, что он встретил меня вусмерть пьяный. Так он еще и девчонку хлыстом стегал, что висела на крюке в его кабинете.

Так себе местечко. Много пафосного красного, стекла и хрома. Нет души. Как, впрочем, и у этого мудака.

А на крюке блондинка. Поговаривают у них к нему особый интерес. Как и к порке.

Это, конечно, не мое дело, но никогда не понимал мужиков, которые делают такое с беззащитными женщинами.

Я сам не из нежных любовников, но бить бабу для меня не позволительно. Трахать до одури — да, всегда пожалуйста.

Они же хрупкие существа и ломать их, лично мне, не приносит удовольствия.

Я даже отвел взгляд от распоротой в кровь кожи, потому что на миг мне показалось, что это Кристина.

Моя светлая, чуткая девочка. На миг представил, что там в плену она так же пронзительно кричала, звала меня на помощь.

Черт!

И это фраза про спасение никак не выходит из головы. Что значит спасение?

Я ведь ничего не сделал.

Был немощен, не мог и пальцем пошевелить, а вот она нашла в себе силы, даже после плена, в котором ее «помяли», пришла работать сиделкой, вытаскивать меня из комы. Мыла, кормила.

Где же ты, девочка? Вернись.

Я даже ругаться не буду, обещаю.

Поцелую, на ручки возьму. Только не бросай меня. Ты меня спасла, тебе меня и терпеть.

По дороге в этот притон я созвонился с Серегой, моим помощником.

Человек надежный и годами проверенный, но почему-то до сих пор неженатый.

Он отчитался о делах, рассказал о возможных проектах и тендерах.

Знаю, что впахивал эти месяца как проклятый.

Нужно и мне приниматься за работу, чтобы семью кормить. А я чем занимаюсь. Разыскиваю пропавшую жену.

Да, возможно я вчера был излишне резок.

Возможно мой поцелуй был лишним. Но я же мужчина и мне сложно устоять, когда она только из ванны. Когда волосы еще мокрые, а мокрая ткань на груди просвечивает.

У меня башню срывает. И никакие аргументы меня уже не останавливают. Моя же она, мы с ней это обсуждали.

Вижу и хочу. Руки сами тянутся прикоснуться, потискать в потайных местечках, да и ее легкое сопротивление подкидывает дров в огонь.

Я же как завоеватель, мне нужно получить желаемую женщину, на плечо ее закинуть и в берлогу утащить.

Затрахать ее там до того момента, пока не залетит.

Хочется, но головой понимаю, что нельзя. Мы же цивилизованные люди.

Дебил. Подождать не мог. Понятно же, что пугаю ее дико. Нежно с ней надо. Медленно.

Ну… Хотя бы второй раз.

Первый-то я вряд ли смогу себя сдерживать. Но точно не буду таким животным как этот лысый русский.

— Ты сын Ахмедова, — говорит он, делая очередной глоток, когда девушка накричалась и потеряла сознание. Внутреннее мужское