Удача - Борис Седов

Скуратов снова кивнул, но ничего не ответил. Поняв его молчание как приглашение продолжать, я сказал:

– Вкладываться в американский бизнес мне не хочется, да и прибыли тут, сами знаете, не такие, к которым привыкли мы, русские. Поэтому я и пришел к вам. Я хочу, чтобы мои деньги работали в русском бизнесе. В американском русском бизнесе, каким бы он ни был.

– Каким бы он ни был… – Скуратов задумчиво посмотрел на меня. – А вы знаете, кто я такой?

– Знаю, – ответил я уверенно, – но не считаю обязательным произносить это вслух. Поверьте мне, я знаю о вас и о вашей деятельности достаточно для постороннего человека, и я отдаю себе отчет в том, куда пришел и с кем говорю.

– Интересно, – Скуратов усмехнулся, – откуда вы все это знаете?

– Слухами земля полнится, – отмазался я, – вы же понимаете, что шила в мешке не утаишь. Все все знают, но молчат. Потому что лучше молчать и ходить, чем молчать и лежать.

– Молчать и лежать… – Скуратов рассмеялся. – Хорошо сказано!

Я скромно пожал плечами и вытащил из пачки новую сигарету.

Скуратов тоже взялся за пачку «Беломора» и, вытряхивая из нее папиросу, спросил:

– Чай, кофе, пиво?

– Конечно, пиво! – с энтузиазмом ответил я. – У вас «Грольш» есть?

– А как же, – ответил Скуратов и нажал на кнопку селектора.

Пока он давал распоряжения невидимым слугам, я незаметно рассматривал его, делая вид, что интересуюсь интерьером кабинета.

Скуратов был худощав, и опытному глазу, а мой глаз давно уже стал именно таким, было ясно видно, что худоба его весьма специфична. Кожа обтягивает череп так, как это бывает только у тех, кто достаточно времени провел на зоне. Может быть, кто-то этого и не видит, но человеку, знакомому с темой, такая физиономия говорит о многом.

А я знал о Скуратове больше, чем можно было прочитать по лицу.

Вор в законе, авторитет, четыре ходки, побег, наконец – эмиграция.

И теперь – смотрящий по русскому Нью-Йорку.

Конечно, в Америке все было не так, как на моей далекой родине.

Братва не ходила по улицам и учреждениям, демонстрируя свою силу и влияние. Никто не быковал, потому что здесь за это дело можно было очень быстро оказаться за решеткой. Все было тихо и пристойно. Но – только снаружи.

А внутри русской диаспоры, так сказать, под ковром, все происходило точно так же, как и в России. С той только разницей, что человек, занимающийся абсолютно чистым бизнесом, мог быть уверен, что к нему никто не придет, и никакая братва не будет вести с ним душные разговоры.

Это – железно, как утюг.

Но мне еще ни разу не приходилось встречать русского, которого бы не привлекал какой-нибудь левак. Наверное, это у нас в крови. То налоги объехать, то прибыль утаить, то пиратской водкой поторговать – что угодно, лишь бы организовать себе геморрой.

А братва тут как тут.

Вот и получается, что весь русский бизнес, хоть в России, хоть в Америке – полузаконный, а то и попросту криминальный. А дальше – пошло-поехало!

Взятки, подкуп, коррупция…

А братва – тут как тут!

Так что, если ты русский и хочешь что-нибудь делать, сразу иди к пахану.

Пахан все тебе объяснит, и все у тебя будет хорошо, и будет тебе счастье, только позолоти ручку.

Передо мной стояла непростая задача.

Мне нужно было показать себя, с одной стороны, человеком серьезным, богатым и решительным, а также – удачливым бизнесменом, а с другой – внушить Скуратову, что я не имею никаких дел с криминальным миром и вступаю с ним в отношения впервые.

Но в то же время я – не лох, так что пытаться просто обуть меня не рекомендуется. Для этого я заготовил легенду о моей собственной службе безопасности, которая может не хуже всяких уголовников разобраться с любой проблемой и даже сделать так, что человек исчезнет навсегда.

Открылась дверь, и в кабинет вошел аккуратный официант, в руках у него был большой поднос, а на нем – пиво, вобла и раки.

Поставив его между нами, он поклонился и вышел.

Скуратов взял с подноса воблу, решительно оторвал ей голову и сказал:

– Прошу вас, Майкл, угощайтесь чем Бог послал.

Я кивнул, открыл бутылку пива и стал медленно наливать его в высокий стакан, а Скуратов, следя за тем, как толстая пена поднимается по стеклу, спросил:

– Скажите, Майкл, а сколько денег вы намерены вложить в бизнес, каким бы он ни был?

Я закончил наливать пиво, аккуратно поставил бутылку на стол, потом отпил глоток, облизнул губы и, посмотрев Скуратову прямо в глаза, сказал:

– Хорошее пиво, свежее… А насчет денег – я думаю, миллионов пять – десять.

Скуратов поперхнулся и выронил папиросу.

При этом он сбил локтем бронзовую статуэтку голого юноши с крылышками на щиколотках, и она с грохотом покатилась по столу.

Дверь резко распахнулась, и на пороге показались оба братка.

В руках у них были стволы, направленные на меня.

Скуратов, одной рукой зажимая рот в приступе кашля, другой сделал повелительный жест – дескать, убирайтесь, все в порядке.

Братки исчезли, сверля меня глазами, а Виктор Васильвич Скуратов, наконец прокашлявшись, сказал:

– Извините. Все никак не могу отвыкнуть от «Беломора». Сами знаете – такой горлодер…

Потом он поставил статуэтку на место и, глядя мимо меня, осторожно спросил:

– Я не совсем расслышал… Сколько, вы сказали?

Проснувшись, я потянулся и открыл глаза.

За окном легкий ветерок шевелил тихо шелестевшую листву тополя, доносились гудки автомобилей, крики детей и прочий городской шум.

Я лежал в постели один и это доставляло мне немалое удовольствие.

Женщина, тем более красивая женщина – это хорошо. Но жизнь одинокого мужчины тоже не так плоха, как может показаться на первый взгляд.

Это – свобода.

Тебе не нужно помнить о том, что рядом с тобой находится существо, присутствие которого нужно постоянно иметь в виду при всех своих передвижениях и действиях. Я не говорю, что это плохо, наоборот, иногда это доставляет удовольствие и даже наслаждение, но, как говорится, сделав вдох, нужно не забыть сделать выдох.

Вот и я сейчас – выдох, ноги на ширине плеч.

Один в тихой комнате, за окном лето, где-то в доме ходит ирландская красавица Молли, которая по первому требованию принесет завтрак и не будет при этом задавать лишних вопросов – куда да когда…