Сегодня мы откроем глаза - Иван Ревяко

Проговорив последнюю фразу как-то мечтательно, она потянулась за сумкой, откуда ловким и быстрым движением достала разноцветные бумаги. Отыскав нужный листок, она протянула его не Мэг, а Катерине.

– Если надумаете все-таки, подойдите ко мне. А теперь прошу меня простить, мне бы хотелось выпить кофе. Удачи вам.

И она вышла из кабинета.

– Прекрасная женщина, по-моему, – сказала Катерина, убедившись в том, что преподаватель покинул аудиторию.

– По-твоему, – добавила Мэг, явно недовольная таким общением.

– Ну, мы ведь поедем, да? – спросила Катерина уже в общежитии.

– А ты хочешь?

– Хочу.

– Тогда, конечно, поедем.

На этом и закрыли тему. Уже через полтора месяца они на всех парах мчались в автобусе по, казалось бы, маленькой, но в то же самое время необъятной стране. Катерина сидела у окна, о чем-то мечтала, а на плече у нее дремала уставшая Мэг.

А где-то за автобусом ехала, будто сопровождая, машина – небольшой кабриолет. Погода была прекрасная: ветра почти не было, солнце светило ярко, и, что самое главное, грело, лаская землю нежными лучами; поэтому крыша была открыта и позволяла ветру забираться в светло-русые кудрявые волосы водителя. Его ясные и яркие, светло-карие глаза смотрели не столько на дорогу, сколько на след автобуса – он боялся упустить его из виду. На заднем сиденье тихо сидел маленький мальчик, изумрудные глаза которого без устали смотрели на небо, разглядывали облака, придавая каждому облаку свою сказочную форму. Здесь черепаха с крыльями, здесь быстрый гепард, только без одной ноги, дом, стоящий на прянике, дворец короля, к сожалению, безжалостно разрушенный ветром, и множество-множество самых разнообразных творений атмосферы.

– Ты как? – поинтересовался отец, повернув на секунду голову через плечо.

– Ничего, жду вот, – не отрывая глаза от бегущего зайца с тремя ушами, ответил мальчик.

– А чего ждешь?

Вздохнув, сын ответил:

– Сам не знаю.

Счастье усмехнулось и продолжило следовать за автобусом, а Мечта ждала столкновения двух кораблей.

***

Они приехали в Вену, когда уже было за полночь, но она ни на секунду не переставала быть очаровательной: огни, заполняющие весь город, казались маленькими звездочками, уставшими светить и решившими отдохнуть; Вена-река тоже заснула и лишь изредка невысоко поднимала свои волны, будто человек, шевелящийся во сне; но сам город не спит: все так же ездят машины, все так же, только в меньшем количестве, гуляют люди, где-то слышны музыка, крики сирен, тихие песни под гитару и множество других самых разнообразных звуков.

Они, студенты и кто-то из преподавателей (всего двадцать три человека), заселились в небольшой отель, располагавшийся почти на окраине города, но в очень красивом и уютном месте: кругом стояли дома из белого кирпича, покрытые черепицей ярко-красного насыщенного цвета.

В воздухе пахло чем-то особенным, кажется, свежестью, ароматом весны, цветущих деревьев, цветами, новорожденной травой и прохладной водой.

– Ты видела, сколько там цветов? – спросила Мэг, когда они стояли на балконе и любовались полной луной.

– Только в некоторых местах, я больше смотрела на здания и дворцы.

– Там мало цветов, но как чудесно они цветут, – она развернулась спиной к городу, чтобы смотреть Катерине в лицо, – цветы красивые только, когда живые. Вообще, какой смысл дарить что-то мертвое, но бережно закутанное в целлофан и дешевую мишуру? Ведь красиво, когда у тебя на подоконнике цветет что-то, тянется изо всех сил к солнцу, старается жить, а эти букеты погибнут просто так, ради минутного, даже секундного удовольствия. Это неправильно.

Девушка не нашла, что ответить. Она смотрела на город, чувствуя на себе нежный взгляд подруги, но думала совсем не о нем. Как будто выпустив маленьких светлячков из банки, она пустила мысли на самотек.

Катерина вспоминала детство, игры с родителями, их редкие, но почему-то приятные разговоры, их наставления. Отношение ее к родителям изменилось за эти полгода. Она скучала и очень хотела бы, чтобы они были здесь, вместе с ней восхищались красотой старинных замков, наслаждались ни на что не похожим ароматом, желали друг другу доброй ночи. Она в момент забыла и обиды, и непонимания, и казавшиеся сейчас бесполезными мелочные ссоры. Она хотела видеть здесь доброе усатое лицо отца, усмехающиеся глаза матери, взяться с родителями за руки и тихо прогуливаться по ночному городу.

Ей было очень досадно, что когда-то родители не увидели, а может увидели, но проигнорировали ее таланты, стремления и желания. Но, несмотря на это, они заботились о ней, желая только чего-то хорошего, безусловно, в их понимании хорошего. Сейчас их советы, которые в детстве девушка считала глупыми и бестолковыми, воспринимались как очень мудрые и полезные; надоедливая забота казалась проявлением любви; наделение столькими обязанностями было ничем иным, как подготовкой ко взрослой жизни. Но Катерине тогда были нужны понимание и поддержка, которую сейчас она нашла в Мэг. Но, с другой стороны, была бы она сейчас в Вене, подружилась бы с Мэг, могла бы вот именно сейчас жить самостоятельно, как настоящий взрослый человек, если бы родители были другими?

«Семья – есть семья, – говорила про себя девушка, уже засыпая, – нас не выбирали, и мы не выбираем. Но выбор нашей жизни все-таки за нами».

Она заснула с улыбкой, нежной и еле заметной, несмотря на то, что в лопатках что-то очень надоедливо кололо и пульсировало.

А на балконе стоял мужчина с кучерявыми пшеничными волосами и удивленно смотрел на парня, стоявшего рядом. Это был уже не маленький мальчик, а окрепший подросток – подлеток, с неизменно сияющими изумрудными глазами, смотрящими всегда куда-то вдаль, в необъятную пустоту, будто пытался отыскать что-то в ней.

– Я думаю, сможет.

– Прости, что ты сейчас сказал? – переспросила Мечта, не отводя взгляда от чего-то, видимо очень интересного.

– Ничего, ничего, – поспешно заговорило Счастье, – я сам с собой.

– Хорошо.

Видимо, у чувств так заведено: Мечта должна говорить последнее слово.

***

Они зашли в какой-то уютный ресторанчик, располагавшийся под землей. Все вокруг было в цветах: картины, нарисованные с полевых, таких хрупких и беззащитных, цветов; икебаны, поделки, веночки, подвешенные под потолком, были неотъемлемой частью атмосферы; все вокруг: столы, стулья, кресла, тарелки, форма персонала – было темно-коричневого цвета, зато пол и потолок – снежно-белого.

Мэг и Катерина, сели за столик, который находился почти в самом углу.

– Слушай, – сказала Катерина, когда они сели и сделали заказы, – я тут подумала, что слишком мало знаю про тебя. Мы общаемся полгода, а за это время только я делилась чем-то сокровенным.