Требуются отдыхающие - Ирина Мясникова

С Тайкой Люська дружила, можно сказать, с детства и в свое время весело проводила время в начале Перестройки. Таисия уже была известной актрисой, в кинобизнесе наступил полный абзац, Каменева сидела на мели и находилась в растерянности относительно своей дальнейшей жизни и карьеры. Именно Люська познакомила тогда Таисию с ее спонсором, который прикипел к Таисии всей душой. Конечно, как у этих кобелюк принято, прикипеть-то он прикипел, но разводиться со своей родной женой не стал. Однако Таисию всячески материально поддерживал и даже со временем определил ее в депутаты. Правильно, именно там актерам самое место. В парламенте с докладами кривляться или с умными рожами сидеть.

Старую стерву Разумовскую Люська знала давно. В институте на производственную практику Люську направили почему-то не в бухгалтерию, а в отдел кадров, начальником которого была Разумовская. Два месяца они пили друг у друга кровь, и Люська никогда не любила вспоминать об этом периоде своей жизни.

Дедушка Севастьянов был просто душкой. Люська знала о том, что он жесткий человек, но ей импонировали его знания и манера общения. Общих дел она с ним не имела, поэтому то, как он ведет свой бизнес, Люську совершенно не волновало. Зато себя он вел очень прилично, завсегда при встрече галантно целовал Люське ручку и, безусловно, был очень умен. Это Люська в людях, а особенно в мужчинах, очень уважала.

С остальными фигурантами Совета директоров предстояло познакомиться и подружиться. Именно, подружиться, так как одного врага в лице Разумовской Люське среди владельцев вполне хватало.

В Альбатросе Люська никогда не была, но слышала о нем много восторженных отзывов. Панкратьеву в свое время туда приглашала школьная подружка, муж которой был, не больше не меньше, а целый командир подводной лодки. Подружка с мужем жили в Мурманске, а в Альбатросе обязательно отдыхали между походами. Панкратьева вернулась из Альбатроса пораженная и целую неделю рассказывала Люське про тамошнюю красивую жизнь.

В Альбатрос на встречу с Федоровым и Каменецким Люська надела красный костюм фирмы Эскада. Убивать, так наповал!

Немного, конечно, Люську смущало то, что Альбатрос был расположен за городом, причем в стороне диаметрально противоположной ее любимому Купчино. Однако кольцевая автодорога разрешила все Люськины опасения. До места она добиралась меньше часа. Когда она подъехала к шлагбауму парковки и стала объяснять охраннику, кто она и к кому приехала, позади ее машины вдруг организовался красный Мазерати и начал истошно дудеть.

«Псих какой-то», – подумала Люська, рассматривая придурка в зеркало заднего вида. Охранник при виде этого психа вдруг до смерти перепугался, открыл шлагбаум и попросил Люську посторониться. Люська отъехала в сторону, и Мазерати промчался мимо. Этот идиот несся по парковке с приличной скоростью, и Люська удивилась, как он еще никого не убил. Когда она припарковалась и выходила из машины, мимо нее проследовал странный длинноволосый тип в рваных джинсах со стразами. Он повернулся, одобрительно посмотрел на Люськин красный спортивный Мерседес, ее красный костюм, цокнул языком и пошел дальше. Люська поняла, что это был тот самый придурок из Мазерати, и пожалела, что надела красный костюм.

«Умный любит ясное, а дурак красное!» – думала Люська входя в холл Альбатроса.

Альбатрос Люське не понравился. Это был самый настоящий советский шик конца шестидесятых – начала семидесятых. Из стекла и бетона. При этом шик этот был обшарпан до невозможности. Люська сразу представила, как завывает в окнах Альбатроса зимний ветер, постоянно дующий с залива. В директорском кабинете, где ее ждали Андрей и Сема, Люську разобрало настоящее веселье. Обстановка кабинета полностью соответствовала партийному стилю эпохи застоя. Богато, зажиточно, обшито деревом, но так же обшарпано, как и сам Альбатрос. Над креслом директора громоздилась огромная репродукция картины Айвазовского «Девятый вал».

Люська расцеловалась с мужиками и поняла, что произвела на них неизгладимое впечатление.

– Не понимаю, как вы женщины ухитряетесь с возрастом выглядеть все краше и моложе! – высказал свое мнение Федоров.

– Я тут уже Кразману объясняла, – ответила Люська. – Все дело в клизмах! А вы мужики клизмы боитесь, поэтому и стареете.

– Люсь, ты мне адресочек этих чудодейственных клизм шепни, я туда свою жену отправлю, – сказал Каменецкий.

– Нет, Сема, клизмы – дело интимное, если б твоя жена хотела, давно б уже этот адресок имела. Ты мне лучше вот что скажи, сколько на твоей памяти сменилось директоров в этом вертепе?

– Трое, а что? – Каменецкий сделал брови домиком.

– Тебя это разве не настораживает? Тут же налицо какая-то системная ошибка. Директор – это тебе не швейцар какой-нибудь, чтоб его каждый сезон менять.

– Ты это к чему? – поинтересовался Федоров.

– Сема, Андрей! Картину эту надо срочно перевесить, а еще лучше выкинуть. Она же всех директоров этой волной смывает на хрен!

Мужики засмеялись.

– Да ладно тебе, Люся! Вечно вы тетки своим фэншуем все проблемы разрешить норовите, – Федоров расположился за круглым столом для переговоров. – Садись лучше. Обсудим твои условия.

– Ну, смотри, Андрюша, ты ж директор, не я. И не говори потом, что я тебя не предупреждала. Я бы на твоем месте повесила бы портреты президента и премьера. Они бы на всех посетителей задушевно так поглядывали бы, – при этих словах Люська лукаво подмигнула собеседникам.

После того, как они уже обсудили условия Люськиной работы и проблемы, стоящие перед финансовым директором, дверь открылась, и на пороге нарисовался тот самый придурок в рваных джинсах. Люська поразилась, насколько отталкивающая внешность была у этого человека. Разве что волосы. Волосы были очень красивые, как в рекламе шампуня. Только в рекламе такие волосы обычно были у дамочек. А тут, здрасьте вам, мужик!

– Познакомьтесь, – сказал Каменецкий. – Это наш председатель совета директоров Петр Сергеев, а это Людмила Владимировна Закревская – наш новый финансовый директор.

Люська протянула Сергееву руку, тот тряхнул своими роскошными волосами, вяло пожал ее и спросил:

– Людочка или Милочка?

– Людмила Владимировна, если можно, – вежливо ответила Люська.

– Тогда Люсьен. Нет, лучше Люсинда! Тачка у вас хорошая, – с этими словами придурок выкатился из директорского кабинета.

– Что это было? – поинтересовалась Люська у притихших мужиков.

– Сам не знаю! – удивленно сказал Каменецкий. – Люсь, он вообще-то, хоть и странный с виду, но очень умный и ведет себя обычно довольно прилично. Не иначе, как он от тебя забалдел.

– Вполне возможно, но если этот придурок от своего большого ко мне интереса будет бить меня портфелем, то я ни минуты здесь не задержусь.

– Я с ним обязательно переговорю, – заверил Люську Каменецкий.

– Переговори и как можно быстрее! Завтра я на работу, так и быть, выйду, но учтите только из хорошего к вам обоим отношения. И картину все-таки перевесьте от греха! – Люська встала и направилась к выходу.