Война за океан - Николай Задорнов

Он присел рядом с женой.

— Но тебе надо уехать отсюда!

— Я никуда не уеду от тебя, мой дорогой! — сказала она по-французски и обняла его.

— Не отказывайся так быстро… На следующий год, я это чувствую по бумагам, будет еще трудней. Они попытаются взять нас голодом.

— Но разве ты не победишь голод? Ведь ты же говоришь, что мы тут как маленькая независимая республика. Богатства моря и лесов — наши! Не правда ли?

— Если бы это было на самом деле! Но мы живем не для себя. Мы должны непрерывно исследовать и думать о будущем, а не только о прокормлении себя. Я не могу поставить казаков на добывание пропитания, когда не исследован лиман. А цинга уже началась, сегодня Овчинников слег.

— Может быть, не надо так щедро угощать гиляков?

— Мы угощаем тем, чего у нас более или менее хватает: хлебом и крупой. А для больных нужна свежая пища, рыба, которую мы не можем сейчас достать, хотя ее множество, также водка, нужен винный уксус.

Ночью он написал управляющему делами Компании Этолину, что по получении его распоряжений, а также распоряжения Кашеварова, адресованных Орлову, как ответственному тут от Компании, он вскрыл эти бумаги, пригласил к себе Орлова, прочел ему эти приказания и тут же приказал не исполнять их ни в коем случае.

— Я заведу здесь огород! — сказала ему утром Екатерина Ивановна. — И мы не умрем с голоду… Алена и женщины давно говорят об этом.

Он сел писать Муравьеву, что не согласен с его приказаниями и с его осторожностью, доказывал, что имя Николая Николаевича принадлежит истории, если он будет действовать решительно, молил о помощи, сообщал, что на свой страх и риск поставит посты на озере Кизи и в Де-Кастри во что бы то ни стало. Откровенно написал про голод, про болезни и проступки нижних чинов и приказчиков. Несколько дней письма исправлялись. Доктор Орлов, исполнявший обязанности секретаря, переписывал их начисто.

Тунгус Антип сходил в баню, спал в каюрской на нарах, пил чай, играл в карты с гиляком Питкеном. Олени, разгребая снег в тайге, добывали себе белый мох.

Утром в назначенный день еще затемно олени загремели боталами под окнами домика начальника экспедиции. Антип сидел на табуретке в столовой. Сын его устроился у двери на корточках. Офицеры и приказчики были в сборе. Заливались каплями пылающего сургуча последние пакеты.

— Провизии у тебя хватит до Аяна? — спросил Невельской у Антипа.

— Как же, — отвечал тунгус.

Старик встал, снял парку и меховую рубаху, надел на шею и пристегнул ремнями к телу кожаную сумку, в которой упакованы письма, и снова оделся.

— Тяжелая сумка!

Невельской заставил почтарей проверить свои ружья и пистолеты. Вскоре ботала зазвенели, и всадники на оленях медленно тронулись.

— Ну и слава богу! — сказал Невельской, стоя в толпе провожающих. — Теперь за дело!

За завтраком Геннадий Иванович рассказывал, что стапель для постройки палубного ботика почти готов.

— На ботике попытаемся исследовать лиман.

Екатерина Ивановна радовалась, что муж ее опять спокоен. Он стих, как океан в отличную погоду.

— Огород нужен. Будем заводить свое хозяйство и не надеяться на присылку продовольствия! Я советовался с Дмитрием Ивановичем и казаками. Можно и нужно из охотников составить артели для боя зверей. Мы в самом деле должны стать тут маленькой независимой республикой, только так сможем сделать то, что нам надо, а не то, что приказывает Петербург. Мы будем открывать гавани, занимать их, объявлять об этом иностранцам. А наказать нас? Попробуйте, господа! Руки коротки! Шпионов вздумают прислать? Я приказал все письма частные представлять мне на просмотр. Захотят выморить нас? Но мы осенью мяса впрок наморозим, и сало будет. Но как ловить осетров? Никто не умеет! И гиляки не умеют как следует. Я написал в Иркутск и в правление Компании, прошу, чтобы прислали опытного рыболова из Астрахани, где осетров такое же множество, как в нашем лимане и на Амуре. Доказываю, что будет Компании доход от вымена и продажи осетрового клея и хряща маньчжурам.

Катя вспомнила, как в свое время о нем говорили, что он маленький, некрасивый и рябой. Сегодня такое яркое солнце и ясно видны все его рябины. Но боже мой, он такой богатырь, такой великий герой, и он так красив! Огонь всегда в его глазах. Этот огонь, а не рябины обращали на себя внимание; что смотреть на его рябины… «Но не правда ли, — спрашивала она себя, — ведь рябины очень редки?»

— Не дают судов — сами построим! Ботик мой для России будет дороже девяти стопушечных кораблей на Балтийском море! — твердил он. — Доски с «Шелихова» очищены от гнили, дерево «вылечили» так, что любой хирург позавидует. А мне опять служить, нужны молитвы к этому случаю.

Он не раз бывал при закладках кораблей, но как-то не обращал внимания, что читает священник. Со стапеля Невельской пришел расстроенный.

— Час от часу не легче! Приехали гиляки из старого стойбища с жалобой. Андриан Кузнецов и Фомин избили пожилого гиляка и отобрали мешок с мясом. Я услыхал и чуть не заплакал с досады! Приказал Козлову немедленно послать на Орлов мыс за Фоминым и Кузнецовым, они там лес рубят! Экие негодяи… И болезнь косит моих людей. Я стал служить в шлюпочном сарае. В это время на глазах у меня свалился Агафонов и не мог встать. Овчинников совсем плох. Я приказал уксуса давать двойную порцию и всей команде снова по полчарки вина в день.

Екатерина Ивановна заметила, что Фомин с Андрианом, видно, были голодны, если отобрали мясо.

Сама она терпела. Муж утром и вечером съедал по кусочку хлеба и пил чай.

— Это мародерство! Учим гиляков, виним маньчжуров в разбоях, порем маньчжуров, а сами? Я им покажу…

За обедом он почти не ел ни супа, ни рыбы. Пришел Козлов, сказал, что матросов привели.

— Не будь суров! — попросила Екатерина Ивановна. — Расследуй все. Гиляков можно отдарить чем-нибудь, извиниться. У них существует обычай — за преступление пострадавшему дают выкуп — вещи, это, по их мнению, серьезное наказание, так как они могут приобрести что-либо лишь ценой тяжкого труда. Воспользуйся этим обычаем и не наказывай строго своих людей! Команда будет благодарна тебе.

Невельской, казалось, не слыхал ничего…

Рослый белокурый казак в полушубке и ссутулившийся Фомин, держа шапки в руках, стояли перед ним во флигеле, где была контора и за перегородкой жили офицеры. Тут же гиляки, Воронин, Орлов, Козлов, Позь.

— Андриан, ты отнял мешок?

— Взял, Геннадий Иванович!

— Что было в мешке?

— Мясо.

— Зачем это сделал?

— Не знаю, Геннадий Иванович, пьян был.

— Пьян? Где же ты взял вино?

— Гиляки угощали.

— Кто дал им вина? — обратился капитан к гилякам. — Кто посмел поить моих матросов?