Право остаться - Игорь Негатин

Ну что… пожалуй, можно начать описание?

Если разобраться, то это не избушка, а лачуга. Размером… три на три метра, не больше. Маленькое окошко величиной с носовой платок, полуразвалившийся очаг, стол и две койки, связанные из жердей. Между ними небольшой закуток, где я и обнаружил труп.

– Странно, – сказал Брэдли. Он шмыгнул носом и обвел взглядом хижину.

– Что именно тебя удивляет?

– Где ты, говоришь, золото нашел?

– Кошель валялся рядом с входом, среди мусора. Я бы его и не заметил, но зацепился унтом.

– Потерять кошелек с золотом? Разве что он был не единственным… – хмыкнул он.

– Или уходили в спешке, – продолжил я.

– Именно! Тогда могли и выронить, и потерять.

Повторный обыск ничего не дал. Не было ни оружия, ни какой-нибудь рухляди, которая могла бы пролить свет на личность убитого. Вообще ничего, если не считать нескольких ржавых банок и сломанного капкана. Мы уже собрались уходить, но тут Брэдли прищурился и начал разглядывать входную дверь. Если быть точным – раму. Это и рамой назвать-то сложно, скорее несколько горбылей, кое-как прибитых к бревнам. Марк подошел к ним и несколько секунд ощупывал гвозди.

– Что там?

– Эти гвозди, – задумчиво протянул он, – несколько раз вбивали в одно и то же место.

– Уверен?

– Да. Тащи топор.

Брэдли, старый лис, не ошибся! Когда отодрали доску, то среди древесной трухи нашли винную бутылку, наполовину заполненную песком. Разумеется, золотым. По крайней мере, так мне сказал Марк. Кроме этого в бутылке нашли обрывок бумаги с нацарапанной картой. Какой-то петляющий ручей и несколько жирных точек, пронумерованных от одного до пяти. Рядом с каждой – колонка цифр, столбиком.

Забегая немного вперед, могу сказать, что, как мы ни старались, привязать эту грубо начерченную схему к нашей карте не получилось. Или парни плохо рисовали, или мы плохо прикладывали. Схему перерисовали и отложили к бляхам, которые Брэдли должен был доставить в Форт-Росс.

Через два дня Марк собрал вещи и с мечтательным видом расписывал свои планы. Судя по всему, его ждала очень насыщенная программа, включая экскурсию по барам и борделям. Он запрягал повизгивающих от нетерпения собак и тщательно проверял шлейки. Если вам интересно, то собачьи упряжки в этих краях запрягают цугом, то есть двумя рядами, одну собаку за другой. Шлейки крепят к центральной веревке – потягу. Такой способ хорош для дальних поездок и перевозки грузов.

– Первым делом, после Управы и банка, отправлюсь к шлюхам!

– Правильно, – хмыкнул я. – Заодно уговори какую-нибудь милашку приехать в гости.

– Давай я найду Настю Бестужеву?

– Чего?!

– Ну не знаю… Мне кажется, она тебе так понравилась… Ты на нее так пялился…

– Шел бы ты, Брэдли… Прямо и никуда не сворачивая!

– Нет, я серьезно! Ты бы написал девочке какое-нибудь душещипательное письмо. Бери пример со Стива Палмера! Кстати, надо будет ему весточку отправить, узнать как здоровье и вообще что нового в Ривертауне. Так что будем делать с Настей? Напишешь письмо?

– Марк… не зли меня, – начал закипать я.

Брэдли довольно осклабился и осмотрелся по сторонам.

– Вроде ничего не забыл?

– Езжай давай! Забыл… Разве что мозги, но в борделе они тебе точно не понадобятся!

– Зависть, мистер Талицкий, – он назидательно поднял палец, – это плохо!

– Я в курсе.

Марк поправил ружье на груди и оперся о задник нарт. Подмигнул и присвистнул.

– Вперед!

С отъездом Брэдли жизнь немного замедлилась, но день уже по привычке начинался еще затемно. Я поднимался, топил камин, варил кофе и грел воду для бритья. Чтобы не расслабляться, брился каждый день, оставляя лишь усы. Если Марк подыщет подходящий котел в Форт-Россе, то займемся баней. Надоело греть воду в ведре, чтобы помыться.

После завтрака занимался домашними делами или вставал на лыжи и уходил вдоль берега – проверить капканы и рыболовные снасти, поставленные в небольшой бухте. Зверья, как уже говорил, много. Лисы, кабаны, олени. Соболя с нахальным видом таращились с деревьев, разглядывая нового обитателя Прошкиной пади. По вечерам издевательски кричал филин, которому определенно было нечем заняться. Он жил где-то рядом и своим уханьем частенько дразнил собак. Брэдли как-то предлагал его изловить и приручить, но руки не дошли. Да и чего его ловить? Разве что чучело сделать? Жалко. Черт с ним – пусть живет.

Примерно через неделю после ухода Брэдли я собрался пройти на юго-западный берег озера. Там, в небольшом заливе, ловилась жутко вкусная рыба. Жирная, чем-то похожая на селедку. Не знаю названия, но вкусная. Если ее приготовить, свежевыловленную, на рожнах, то пальчики оближешь! Сугудай тоже хорош! Эх, еще бы картошки вареной, но тут с этим сложновато. Дорогое блюдо. Редкое.

Погода стояла хорошая, солнечная. На небе ни облачка. Просто живи и радуйся! Вот я слегка и расслабился. Разве что песни не распевал, дурья башка! Съехал с холма на берег, обошел прибрежные кусты… и замер.

Медведь…

Знаете, скажу честно: я испугался. Сердце сначала замерло, потом ухнуло куда-то вниз, к желудку, а потом и вовсе растворилось, испуганное этой встречей. Я серьезно! Медведь… Первый раз вижу этого зверя так близко! Такая громадина, что… лучше с ней не связываться! Тем более с таким, поднятым какой-то напастью из берлоги! Медведь-шатун – это вам не олень. Это серьезно! Смерть. Быстрая, лютая и гадкая. Не отрывая глаз от зверя, я стянул с плеча винтовку и зачем-то передернул рычаг, хотя патрон уже был в стволе.

Выстрел!

Он ахнул, отозвался эхом от промороженных, покрытых инеем скал и растворился в заснеженном лесу. Дьявол! Меня колотило так, что я промазал! Промазал с пятнадцати метров! Зверь глухо зарычал и повернул ко мне свою окровавленную морду.

Клацнул затвор.

Время словно замерло, а воздух превратился в густой морозный сироп. Тягучий, вязкий и звонкий… Вылетела гильза… Клянусь, она летела так медленно, что можно было разглядеть мельчайшие царапины! Если бы я рассматривал эту, будь она неладна, гильзу. Если бы… На самом деле, я глаз не мог оторвать от зверя. Руки как ватные, а ног и вовсе не чувствовал. В голове мелькнула какая-то глупая и совершенно бесполезная мысль. Мелькнула и тотчас ушла, будто ее сквозняком выдуло. Растворилась. Ствол – на медведя… Лязгнули холодным испугом зубы. Не торопись, Талицкий! Не торопись… Господи…

Выстрел!

Есть! Послышался рев раненого медведя! Уже потом, несколько минут спустя, насчитал в этой тушке четыре пулевых отверстия. Видимо, я так испугался, что мой мозг зафиксировал только последний, решающий в этой схватке выстрел. Это было потом, позже. Пока что я сидел задницей на снегу и жадно зачерпывал горстями снег. Глотал, таращился на убитого зверя и не чувствовал холода.