Яркие пятна солнца - Юрий Сергеевич Аракчеев

и молча, секунды летели, а я был смущен и растерян. И просто зримо, наглядно, с глубоким прискорбием я ощущал, что золотое время уходит, истекает, иссякает, словно песок в песочных часах, но в голове у меня было пусто, совсем, совсем пусто. Черт побери…

Наконец, Луна вошла, села за стол, а я никак, никак не мог выйти из состояния странного ступора. Но Луна, взглянув на нас тоже как-то странно, вышла опять.

И тут уже, не рассуждая, не мучаясь, во внезапном порыве я вдруг неожиданно для самого себя пробормотал:

– Тебя поцеловать можно?

– Можно… – вся в трепете тотчас ответила девочка.

О, Господи, неужели… Вот он, «тодес»! И я встал со своего стула, шагнул к ней, тотчас встала и она, повернулась ко мне лицом – и я прикоснулся к послушным ее губам, оглушаемый биением собственного сердца, и почувствовал грудью ее совсем недетскую грудь, и ощущал бурное биение ее сердца. Это было мгновенное, сумасшедшее какое-то слияние, и души наши, казалось мне, тотчас тоже как бы соприкоснулись, как и губы, слились. И вспыхнуло, наверное, сияние вокруг нас…

Только бы не вошла Луна!

Но чуть-чуть мы успели. Я сел. Девочка тоже села. Голова моя шла кругом, сладость была во всем теле, сердце чуть ли не грохотало, Но что же дальше, дальше-то что?

Она потупилась, сидела неподвижно и тоже явно была взволнована. Боже мой, но ведь она же совсем девчонка, больше, чем вдвое моложе меня, и я, получается, как бы пользуюсь своим положением столичного корреспондента. К тому же – в Грузии все происходит, где горячий народ. Но… Разумеется, я по-прежнему понятия не имел, что делать дальше…Но…

Да, представьте, я ощущал, что произошло что-то хорошее и произошло правильно, чуть ли не в самом небе произошло даже! Можно сколько угодно посмеиваться и осуждать, но я искренне считаю, что нет в природе нашей ничего серьезнее, чем то, что вот так вдруг возникает внезапно… Эта тайна мужского и женского…. Да что там говорить – мы все появляемся на свет в результате этого самого! А для меня, ко всему прочему, нет ничего более уважительного и ценного, если…

Вошла Луна и сказала, что уже поздний час. И как-то вдруг буднично ясно стало, что всем пора по домам. Быстро убирали со стола Додо и Луна, а я по-мальчишески неприкаянно ходил из комнаты в комнату, волнуясь и опять совершенно не представляя, как надо себя вести. Птица-Счастья – или Бабочка-Счастья? – была, кажется, все еще здесь, но…

Додо, казалось мне, вела себя, как ни в чем не бывало, держалась опять как-то по-детски раскованно, хотя и бросала иногда взгляды, от которых сердце мое начинало бешено колотиться. А уходя сказала, чтобы я дал свою рубашку постирать, потому что на ней то ли от закуски, то ли от вина, осталось небольшое пятно. Я снял рубашку и дал. Они ушли.

О, Боже, неужели все было просто так, отчасти даже и во хмелю, неужели жизнь наша – постоянные мелкие хлопоты, страхи, а настоящее где-то там, за тучами, и солнце лишь изредка бросит свой луч, а тучи уже тут как тут, и мы постоянно чего-то боимся, а жизнь наша тем временем уходит, уходит…

Правда, перед уходом мы договорились все же, что завтра… Ведь было все это в субботний вечер, а завтра мы с сопровождающим моим (на четвертый день мне дали уже другого сопровождающего, сравнительно молодого человека, холостяка, такого же, как и я) собирались устроить день отдыха и поехать в Хулеви, к морю. Звали его Олеко, но он почему-то представился мне как Алик, так я и звал его, хотя Олеко, согласитесь, было бы лучше. И вот в воскресенье собирались мы с Аликом… Конечно, если позволит погода. Так что… Сердце замерло, когда я предложил уходившей Додо поехать завтра с нами, и она обещала.

И словно солнце вспыхнуло, когда я представил, как мы будем загорать на песке на солнце завтра, а возможно и плавать вместе в море, и заплывем подальше от всех…

Правда, погода…. Господи, ведь не может быть, чтобы тучи сыграли с нами столь злую шутку!

Но оказалось – может. И даже очень. Едва открыв глаза утром, я увидел, что льет нудный дождь, и услышал, как противно шипят заросли бамбука от ветра. И стало мне так грустно, что трудно и передать.

Наконец, под моросящим дождем пришли все-таки Луна и Додо, а с ними подруга Додо, десятиклассница Лали – черноглазая, черноволосая, круглолицая грузинка. Я сразу заметил, что Додо надела белую тесную водолазку, которая уважительно подчеркивала неоспоримое женское достоинство этой милой девочки. Женщины принесли выстиранную и выглаженную мою рубашку, которую взяли вчера, и Луна сказала, что стирала и гладила ее для меня Додо собственноручно.

Но… Неузнаваема, неузнаваема была моя девочка! Конечно, у нее болела голова после вчерашнего, конечно, действовала погода. Очаровательная улыбка лишь изредка вспыхивала на милом личике, но и она, увы, была не столь светящаяся, как вчера. Отблески, конечно, отблески, но очень уж приглушенные.

Приехал на своих ярко-красных «Жигулях» Алик-Олеко, демонстрируя всем нам свой гордый орлиный профиль красивого холостяка. Он тотчас обрадовался, увидев Додо и Лали, но ехать немедленно в Хулеви было, конечно, нельзя – дождь моросил и дул холодный ветер. Может, наладится через несколько часов?

Делать в домике было решительно нечего – хотели поиграть в карты хотя бы, а карт не было, – и добрая Луна пригласила нас к себе. Мы сели в ярко-красные «Жигули» Алика и за две минуты спустились от романтического домика в зарослях к стандартным постройкам цитрусового совхоза, в одной из типовых квартир которого жила моя кормилица.

В квартире у Луны было просторно, но очень пусто. Шкаф, стол, несколько стульев. Однако на подставке стоял новый проигрыватель, а в углу – телевизор с большим экраном. Технические эти новшества казались неуместными здесь, они тоже были словно осколками, отголосками чего-то. Все это размещалось в одной просторной комнате. В другой, не менее просторной, почти посередине стояли две кровати, а у стены примостилась железная печь с трубой – в годы войны такие называли «времянками», или «буржуйками».

Как только мы вошли, Луна включила телевизор, но там по обеим программам шли какие-то «производственные», совсем не воскресные передачи, тогда Луна включила проигрыватель и поставила пластинку. Додо и Лали ушли на поиски игральных карт, а Луна, очень обеспокоенная тем, чтобы нам с Аликом не было скучно, порылась в шкафу и, наконец, положила перед